Мы - стр. 46
Мои жена и сын лишены подобных терзаний. Разумеется, они не выпендривались в Итальянской галерее Лувра, когда играли в игру, кто дольше рассматривает картину. В данном случае это была фреска Боттичелли, потрескавшаяся и поблекшая, очень славная вещь, но действительно ли в ней можно было столько всего разглядеть? Они впитывали все то, что я пропускал, – работу кисти, игру света и тени – и при этом ахали и охали. В конце концов мы двинулись дальше, проходя мимо бесконечных вариантов распятий и рождений Христа, разнообразных мучеников, отстеганных кнутом или пронзенных стрелами, был еще там один невозмутимый святой с торчащим из головы мечом, и сценка с Марией – обычно изображают Марию, – которая отпрянула от ангела, оставившего после себя лишь струйку дыма. «Брачческо, видимо, – заметил я. – Реактивный ангел!», как будто это что-то значило, и мы по шли дальше.
Мы прошли мимо потрясающего батального полотна, написанного неким художником по имени Уччелло, на котором солдаты сцепились вместе в виде черного дикобраза; трещины и разрывы холста лишь добавляли странным образом ему величия. В большом центральном коридоре мой взгляд упал на портрет бородача, чье лицо при близком рассмотрении состояло из яблок, грибов, винограда, тыквы, а нос был написан в виде большой сочной груши.
– «Осень» Арчимбольдо[15]. Смотри, Алби, его лицо состоит из фруктов и овощей!
– Китч, – ответил Алби, подарив мне своим взглядом приз «За самое банальное замечание, когда-либо сделанное в картинной галерее».
Видимо, поэтому музейные аудиогиды стали такими популярными; уверенный голос в твоем ухе рассказывает тебе, что думать и чувствовать. «Взгляните налево, обратите внимание, пожалуйста, рассмотрите»; как было бы здорово, выйдя из музея, всегда носить с собой этот голос, в течение всей жизни.
Мы пошли дальше. Я увидел прелестного туманного да Винчи, смотришь на картину словно сквозь грязные очки: две женщины, воркующие над младенцем Христом, но шедевр, видимо, не заинтересовал ни Конни, ни Алби. Я невольно отметил, что чем известнее произведение искусства, тем меньше времени они проводят перед ним. Во всяком случае, они не проявили ни малейшего интереса к «Моне Лизе», основополагающему произведению Ренессанса, которое висело на самом почетном месте между объявлениями, предостерегающими от карманников, в огромном зале с высокими потолками, зато малоизвестные полотна они буквально пожирали глазами. Хоть день только начался, но в музее собралась целая толпа, и все фотографировали, позируя с той особой недоверчивой улыбкой, какая бывает у человека, положившего руку на плечо известной личности. «Алби! Алби, сфотографируй меня вместе с мамой…» – попросил я, но они уже предпочли Джоконде маленькие холсты по другую сторону стены с «Моной Лизой» – темного Тициана, затененного буквально и фигурально двумя обнаженными женщинами, играющими на флейте. Они все смотрели и смотрели, а я удивлялся: что в этой картине такого? Что они в ней разглядели? И в очередной раз поразился силе великого искусства, заставляющей чувствовать себя отвергнутым.