Музыка - стр. 30
– Да я, друг ты мой, и сам Серёжка. А вот скажи ты мне, что за персик ты себе достал, а? Такая, миль пардон, славная бабочка!
– Сам ты, Серж, мотылёк неуёмный. Всё не напорхаешься, – говорил граф, наливая Воронкову коньяк. – Эта, брат, картина не про тебя писана.
– Что ж, уже и заказчик есть?
– Есть, но тебе не скажу. Уж не серчай. Ты знаешь мой принцип – не говори «гоп», покуда не перепрыгнешь!
– Ну и чёрт с тобой, – Серж опрокинул коньяк и хлопнулся в кресло. – Всё равно всё узнаю. Ну, тогда давай зайдём с другой стороны, у тебя ведь ещё одна барышня свободная имеется.
При этих словах Воронкова граф нахмурился. Чуть помолчав, он осторожно начал:
– Князь, мою дружбу к тебе ты знаешь. Но Варя, всё-таки, моя дочь, не забывай этого. Твоя жена ещё не покинула этот свет. Я не хочу, чтобы имя моей дочери было опорочено этими тёмными пересудами. Пусть всё идёт своим че-редом.
– Ну, пусть. Как хочешь, миль пардон, как хочешь. А я тут намедни был у Тарусовых. Есть блестящая возможность устроить твоего Петьку в хорошее место. Надо заплатить там какую-то малость, тысяч шесть, что ли. Ну да пустяк. Вот тебе чек. Сейчас можешь заказывать Петьке мундир.
Граф стоял спиной к Воронкову, чтобы тот не видел его насупленных седых бровей. Подлец Серж отлично знал, что младший граф С. нуждается в хорошем месте, что проиграл большую сумму денег, что отношения его с отцом оставляют желать лучшего.
– Князь, если дочери моей понравится Ваша милость, так тому и быть. Через год, как если Вы овдовеете. При живом ещё человеке не стану я грех на душу брать.
– Ладно, ладно. Вижу – не в духе ты нынче. Время терпит. А чек возьми, чего там. Петьку твоего видел нынче на Невском – кутит со студентами, всех проходящих барышень поздравляют со Святыми днями. То бишь, лобзают страстно и прилюдно. Городового послал куда подальше, крича, что он граф С.
Варя и Елена Николаевна стояли, почти не дыша, прижавшись к стене, не в силах не слушать эти ужасные разговоры, не в силах пошевельнуться. Когда с грохотом закрылась входная парадная дверь, и граф, сгорбившись, прошёл тихо в свой кабинет на первом этаже, женщины, наконец, отлепились от своего укромного убежища и вбежали в комнату.
Упав на диван, держась за руки и взволнованно дыша, они смотрели друг на друга одинаково безумными глазами. Елена Николаевна первая подала признаки жизни:
– Варя, что это, мы с тобой подслушивали?
– Елена Николаевна, что было бы, если б мы не услышали этого? – Варенька разрыдалась, упав лицом в плечо Елены Николаевны. – Мне страшно, страшно!