Музыка - стр. 3

И вот теперь, спустя четыре года, графы С. вдруг любезно приглашают её погостить.

* * *

За это время Елена Николаевна похоронила мать и мужа, скончавшегося от пневмонии. На её руках теперь оставались пятилетний сын Митя и трёхлетняя Танюшка. Никого из родных подле неё не было. Сестра мужа, живущая в Рязани, изредка навещала их, нянчила Танюшку, пыталась играть с племянником, даже предлагала увезти детей на лето к себе в имение. Но Митя не жаловал своей тётки. Наученный матерью, бывал вежлив, но при первой же возможности улизнуть от неприятных родственных обязанностей, с радостью делал это.

Было время, когда Елена Николаевна уже почти считала, что скоро вновь будет замужем. Она думала, что один из самых добрых и замечательных друзей её дома, Алексей Платонович Неволин, вот-вот сделает ей предложение. Благородство этого человека всегда привлекало её. Импонировали ей мужчины умные, образованные, открытые. Инженер Неволин полностью соответствовал этим чертам, и имел наружность располагающую, приятную. К тому же, он был поэт.

Ещё в бытность свою девицею, Елена Николаевна не раз получала от него поэтические послания, исполненные восхищения ею, благоговейного преклонения, но не содержащие ничего лишнего, напускного или порочного. Её женскому сердцу милы были эти знаки, но она не смела искать в них более того, что было в строках. Хотя между строк Алексей Платонович, тогда ещё студент, невероятным образом угадывал самые сокровенные мысли своей милой знакомой, угадывал самую её душу, и умел вплести всё это в поэтическую нить так, что только одна лишь сама хозяйка этих грёз в изумлении улавливала их сквозь поэзию.

Иногда в те вечера, когда в доме у родителей Елены Николаевны собиралась окрестная молодёжь, порой затевалась между ними игра в угадывание мыслей. И не было случая, чтобы Алексей Платонович не угадал, что задумала Елена Николаевна, приговаривая при этом: «Что приказала моя душенька?» Друзья их в шутку окрестили Елену его душеприказчиком. Он называл её «мой свет», «мой светоч», «мой факел». Она же была тогда безмятежна, всё вокруг казалось ей лёгким, звонким, как колокольчик. И само её ощущение от присутствия Алексея Платоновича ассоциировалось у неё со звуком колокольчика. Когда приходили другие и звонили у дверей, она порою и не слышала. Но его звонок в любом уголке дома она если не слышала, то безошибочно угадывала. Им было легко и покойно друг подле друга, так легко, что ей казалось это естественно и привычно, словно так должно быть и будет вечно. Она не думала ни о чём и ничего вокруг не замечала.