Музыка - стр. 23
За окном послышались мужские голоса. Одна из дверей залы вела в сад, крыльцо за нею представляло собой подобие портика. Несколько человек громко смеялись, обсуждая что-то забавное, а один выделялся более других, т.к. го-ворил громко и развязно:
– Вы видели, господа, какой миль пардон выписал наш графушка себе из Москвы? Этакий амурчик!
– Вы о той шатенке, которая сидит весь вечер с блаженным выражением лица?
– А, по-моему, вы несправедливы, князь, к этой даме. Она очень и очень мила. Хотя, слово «амурчик» к ней несколько неподходяще.
Смешок предварил следующую фразу. Говоривший её явно хотел поддеть того, кто начал тему:
– Сержу заранее не нравятся женщины, в которых он чувствует характер. А эта может дать отпор нашему Дон Жуану.
– Фи, Николя, какие вензель-пензели ты накручиваешь! – это говорил опять тот, первый. – Где ты видел женщин, дающих отпоры?
– Представь, Серж, что видел. И даже был знаком.
– Это тебя Кавказ испортил, миль пардон. Там отпор дают мужья, кинжал в бок – и кончено дело.
– Полно, не горячись, Серж. Верстовский довольно прожил и в Европе.
– Плевать я хотел и на Европы и на рыжих дур! Кто на пари со мной, что через три дня мадам будет обожать меня?
– Три дня? Лих ты, братец, сегодня! Возьми, хотя бы, неделю.
– Ну, так что? Пари?
– Бог знает что, господа, гнусность какая – то!
– Да тебе-то что, пусть веселится.
– Идёмте, идёмте, господа, последнее «мерси» – и пора по домам!
Голоса за окном отодвинулись, а в комнату кто-то вошёл. Елена Николаевна обернулась и увидела незнакомую пожилую даму. Проходя мимо, она ощутила исходящий от неё резкий, отвратительный запах застарелой пудры, плохих духов и нафталина. Дама чопорно и небрежно оглядела Елену Николаевну и смотрела ей вслед, пока та не вышла совсем из залы. Неприятное, липкое ощущение на спине от этого взгляда оставалось долгое время.
В большой зале вновь начинались танцы. Мужчины, некоторое время отсутствовавшие, вновь входили и приступали с дамами к кружению и шарканию по паркету. Елена Николаевна, давно не танцевавшая, весь вечер ожидала этого момента. Но теперь, когда он, наконец, наступил, она не могла заставить себя унять свои мысли и чувства, вызванные невольно подслушанным разговором. О ком говорили эти господа? Было очень похоже, что о ней. Москвичка, шатенка, выражение лица (она ведь замечталась, слушая музыку) … Нелепо, неприятно и странно всё это. Обида и досада овладели ею. Отчего она так мнительна? Впервые на долгожданном приёме, в блестящем столичном свете, и дичится, как лесной зверёк! Нет, она не позволит никому испортить ей вечер! Ни людям, ни мыслям. И так уже пропустила два тура, всё осматривалась да приглядывалась.