Мужчины: тираны и подкаблучники - стр. 11
В целом это было не менее контрпродуктивное творчество, чем у моего не менее знаменитого однофамильца, но по тем архаическим временам контрпродуктивность расценивалась как вселенский вызов и откровение. Метафизически бессильный Запад увидел в нем борца и страдальца. Он получил Нобелевскую премию, которая накрыла его с головой. Его нобелевская речь поразительно манерна, дидактична и в своей внутренней противоречивости нелепа: мизантроп взывает к людям, чтобы они больше читали книг. Его стихи, написанные в Америке, за редкими исключениями, действительно малозначительны, порой просто беспомощны.
Бродский принадлежал к литературоцентристской эпохе, когда всякий крупный поэт превращался в миф. Рассасывание мифа обнажает слабость, усталость пловца, плывущего шумным баттерфляем за самозначимым словом. Сейчас в России Бога ищут с другого конца. Нытье и отчаяние приравнены чуть ли не к черной магии. Мистического шарлатанства, конечно, хватает, эзотерические практики граничат с попсой, но в современной российской культуре, скорее, принято относиться к Богу с доверием или, по крайней мере, без презумпции его виновности. Бродский, как Лужков, стыдился своей лысины и прикрывал ее кепкой – гламур этого не переживет. Но черт с ним, с гламуром. Вдову жалко.
Геологический сдвиг
Что было – то прошло. Русский мужик встает с карачек. Пора ему превращаться в мужчину. Ну и рожа!
– А чего?
– Отряхнись…
– Ну!
– Причешись…
– Ну!
Меняем пятерню на расческу, броневик на парфюм, мат на английский, говно на дерьмо, вонь на лимон, халтуру на прибыль, Первомай на попа, чернуху на гуталин, хрипоту на долголетие, литературу на телевизор, сталевара на джип, дырявые носки на новые, колхоз на бизнес, безденежье на деньги.
Меняем деньги.
Меняем самострой на дачу, избу на кирпич, колючую проволоку на обезьяну, траншею на кладбище, юдофобство на юдофильство, коммуналку на вертолет, квас на квас.
Меняем диссидентов на разнообразие.
Крутимся. Чистим ботинки. Изживаем собственную историю. Боремся с дурным запахом из всех щелей. Обращаем внимание на тело. Вот оно, мое тело. Глядя в зеркало, задумываемся о сексе.
Радуемся красоте Москвы. Собираем своих детей в Оксфорд. Не надеемся на Родину – главное, чтобы она не мешала. Интеллигентно спорим о будущем этой страны.
– Почему я должен умирать за Ирландию? Пусть Ирландия умирает за меня, – сказал однажды Джеймс Джойс.
Прошло время: его портрет поместили на ирландских десятифунтовых банкнотах.
Покупаем красивый автомобиль. Покупаем много ненужных вещей. Сталкиваемся со своей глупостью. Что такое вкус? Понимаем: понадобится не одно поколение.