Мозаика жизни заурядного человека. Часть первая. Разбег - стр. 58

При здравом рассуждении я считаю, что природная тенденция самца завоевать во что бы то ни стало самку с появлением человеческого интеллекта уступает место желанию «чистого» слияния двух желаний.

Так вот, когда мы были еще достаточно юными, мой товарищ решил жениться. Я умышленно не называю его другом, так как друзья – это особая категория людей. Их может быть один, два. Им доверяешь, как себе или даже больше. А вот товарищей разной степени доверия может быть много. Друзей у меня всегда было мало. Разве только – Лева Гостищев. А вот товарищей было всегда много. Один из таких довольно близких товарищей и решил жениться. Мы с ним понимали друг друга, но самое сокровенное оставалось все-таки табу. Душу нараспашку мы друг другу не раскрывали, но бывали моменты – и заглядывали.

Поскольку само по себе событие женитьбы товарища я наблюдал впервые, то и интерес к этому событию был особенный.

На свадьбе, глядя на молодых, сидящих рядом, я каким-то шестым чувством ощутил что-то особенное, не вписывающееся в мое понимание взаимоотношений жениха и невесты. Невеста была очень красивой девушкой. Она была привезена издалека, и мне показалось, что она одна среди незнакомых ей гостей. Близких друзей вокруг нее, кроме жениха, не было и, тем не менее, жених, кажется, пытался показаться независимым. Вместо того, чтобы на глазах у всех, если образно выразиться, встать перед ней на колено и положить к ее ногам рыцарское сердце, он пытался показать себя равным ей по значительности, скрывая, по-видимому, свою страсть и обожание за маской этой независимости. Я подумал, что между ними будет еще долгая, продолжительная притирка, прежде чем их сердца и мысли сольются в единый симбиоз. Его звали Георгий, ее – Ника.

Рядом была танцевальная площадка. Пошли танцевать. С танцев один из товарищей жениха, Герман, притащил и усадил за стол незнакомую девчонку. Девчонка была, по-видимому, стреляным воробьем, как, собственно, и сам Герман. Но вот то, что Герман в полупьяном состоянии начал насильно совать в рот девушке пирожное, измазав ее лицо кремом, и вообще, вести себя с ней по-хамски, для меня было неприемлемо. Если бы мы сидели поодаль друг от друга, я бы просто отвернулся и все. Но мы сидели рядом. И я не выдержал.

– Кончай балаган, рыжий, – сказал я.

– А ты не лезь не в свое дело, – ответил он.

И опять ничего бы не произошло, если бы Герман не принялся по-прежнему хамить девчонке. Я положил руку на его плечо и сказал:

– Пойдем, поговорим.

Герман встал и пошел за мной. То ли Герман подумал, что я хочу у него отбить девушку, то ли он хотел перед ней выпендриться, только когда я спускался по лесенке во двор, он сзади сильно треснул мне по шее и я полетел в траву. Разговор не состоялся. Началась потасовка. По роже не били – товарищи, все же. Герман был тяжелей меня, и я поначалу часто отлетал от его ударов. Так мы постепенно вылетели со двора в парк им. Кулибина. Борьба продолжалась у металлической ограды, где был похоронен великий русский механик Кулибин. Я был хорошо тренирован, и происходящее не представляло для меня серьезной нагрузки. Герман постепенно уставал. Кончилось тем, что он обмяк, упал и с трудом пытался встать. Я помогал ему подняться, когда вдруг почувствовал твердую правоохранительную руку на своем плече. Обернулся. Передо мной стоял капитан милиции и с ним человек пять солдат в милицейской форме.