Мозаика жизни заурядного человека. Часть первая. Разбег - стр. 56

Оказалось, что это было действительно прощание, так как, несколько лет спустя, он вдруг рассмеялся и смеялся в психбольнице до тех пор, пока могила не заглушила этот сумасшедший смех.

А время шло. Кандидат технических наук Лева Гостищев умер в командировке в молодом еще возрасте. Закупорка кровеносных сосудов мозга. Я говорил прощальную речь на его похоронах. Чувство вины до сих пор не покидает меня за то, что я так и не нашел время откликнуться на его приглашение зайти к нему в гости. Ведь если бы я узнал про его недуг, а я бы об этом обязательно узнал из разговоров хотя бы с его женой, я бы затащил его в областную больницу к профессору Густову, с которым сотрудничал через члена-корреспондента наук Всеволода Сергеевича Троицкого. Но, увы, я не знал о болезни Левы, и вот теперь мы его потеряли.

Витя Чирков получил-таки высшее образование и, более того, подготовил без какого-либо руководства кандидатскую диссертацию. Я, уже остепененный главный инженер СКБ, пригласил его на работу. И пожалел об этом. Витя оказался пьяницей. Толку от него не было никакого. Однажды директор СКБ Матвеичев Борис Григорьевич пригласил меня в свой кабинет и сказал:

– Видал, каков твой протеже?

– Каков, Борис Григорьевич?

– Смотри. Два документа. Один – заявление об увольнении по собственному желанию. Второй – рыба положительного отзыва на его диссертацию. Отзыв предприятия, на котором работает диссертант.

– Ну?

– Что ну? Он что, дурак, что ли? Как я могу подписать ему эти документы? Заявление об уходе подпишу, а отзыв – нет.

– Борис Григорьевич, он совсем не дурак. Это вы… не врубаетесь. Если вы не подпишите отзыв, он заберет заявление об увольнении. Имеет право.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что подписывать надо оба документа.

– Да? Ну и подписывай.

– Хорошо.

И я подписал Вите оба документа. Потом слышал, что он работает где-то на автозаводе, защитил диссертацию, а знакомый ему и мне заслуженный мастер спорта по конькам Кислов рассказал мне, что последний раз его видели валяющимся в каком-то подъезде в обнимку с восьмисотграммовой бутылкой бормотухи. Жаль, когда голова умная, а царя в этой голове нет.

Алька Румянцев после повторного суда усилиями его отца получил, вместо двадцати пяти лет, десять, устроился на зоне гармонистом, потом фотографом, проявил себя дисциплинированным зэком. Как человек с математическими наклонностями, начал переписку с каким-то академиком, высылая ему свои математические изыскания. Просидел пять лет и был досрочно освобожден. Закончил политехнический институт и долгое время работал в различных организациях, поработав, кстати, некоторое время и в том СКБ, где я был сначала главным инженером, а потом директором. Заканчивая писать этот рассказ, я намерен зайти к нему в гости, чтобы он поправил, убавил или добавил что-нибудь в моем повествовании.