Моя тюрчанка - стр. 17
– А что меняет возраст?.. – спросила моя милая. – Меня рано или поздно сцапает миграционная полиция. Ты состаришься без меня. Через сорок лет – будешь лысым, немощным и беззубым; а еще – до безумия одиноким. Льющим слезы при воспоминании о тех днях, которые провел со мной. А я задолго до того зачахну в гареме жирного ишана… Так не лучше ли обмануть судьбу – умереть молодыми. Раньше, чем люди обстоятельства нас разлучат?..
Потрясенный, я на целую минуту застыл соляным столбом. А что я мог сказать?.. Действительно: мы в незавидном положении. Будто птицы с перебитыми крыльями на дне ущелья. Мою любимую – депортируют. Либо – чтобы спастись от принудительной отправки на родину – моя отчаянная девочка себя убьет. В любом случае – я останусь один. А я не могу быть один: я отвык жить без Ширин. За два с хвостиком месяца она стала для меня луной и солнцем. Я не готов к тому, что луна и солнце закатятся.
Я, наконец, прохрипел:
– Ты во всем права, моя милая, ты во всем права… Но дай нам последний шанс!.. Твоя виза действует до середины февраля. А пока на дворе ноябрь. Попробуй – поищи работу с заключением трудового договора, через которую продлишь визу. Еще и деньги какие-никакие будешь получать. А там – сообразим что-нибудь с моей дееспособностью и твоим гражданством…
Моя девочка подумала немного. И кивнула:
– Хорошо. Я все сделаю для того, чтобы мы остались живы. Но если мы окажемся хроническими неудачниками, и дело дойдет-таки до самоубийства – тогда, смотри, не струсь.
– Обещаю, – сказал я.
Поразительным образом, разговор нас облегчил. Хотя говорили мы о нерадостных вещах – с плеч точно рухнула глыба. Мир вдруг стал простым, как чередование белого и черного. Как детсадовская игра: угадай, в каком кулачке зажата конфета. Не надо ни о чем думать: Ширин устраивается на работу и продлевает визу – либо мы оба умрем. Не самое выгодное пари с насмешливым роком – но я свято уверовал, что нам не выпадет «умри». Кулачок, на который мы укажем, разожмется – и мы получим вожделенную карамельку.
Но и мысль о смерти не казалось такой уж страшной. Что хуже: смерть или видеть запредельную тоску на лице любимой девушки?.. Смерть – или полные жгучей печали вздохи твоей милой по ночам?.. Я думал, я уверен был: мне хватит запала вместе с Ширин покончить с собой.
Вдохновленные, я и моя девочка завели новый жизненный распорядок. Клянусь: мы оба надеялись на успех, на то, что не докатимся до суицида. Совсем молодые – мы испытывали естественное отвращение к смерти. Мы перестали транжирить мою пенсию на фаст-фуд. И даже рассчитывали отложить немного денег на будущее, за которое боролись.