Моя темная сторона - стр. 6
– Линус!
Левой рукой я хватаю его за затылок, а указательным пальцем правой лезу ему в рот. Младенец сопротивляется, мотая головой и плотнее сжимая губы.
– Линус, открой! Что у тебя там?
Я нащупываю это что-то. Зацепив пальцем, выковыриваю розовую, как жвачка, пластиковую бусину размером примерно с клюкву. Оскорбленный, ограбленный и совершенно не подозревающий, что его жизнь была в опасности, Линус истошно вопит. Боб уже стоит в дверях – принявший душ, одетый и полный участия.
– Что случилось? – спрашивает он.
– Он чуть не подавился вот этим. – Я протягиваю ему коварную бусину.
– Не, слишком маленькая. С ним все в порядке.
Однако на полу вокруг Люси валяются бусины и побольше, а также несколько монеток, резинок для волос и «супермячик». Комната Люси – просто западня смерти. Что, если бы Линус решил полизать пол? Что, если бы какая-нибудь большая оранжевая бусина показалась ему особенно вкусной? Что, если бы я прибежала сюда слишком поздно? Что, если бы наш сын лежал на полу без дыхания, с посиневшими губами?
Если бы Боб прочитал мои мысли – а он, пожалуй, может, – он бы посоветовал мне не впадать в панику. Он бы велел мне расслабиться и перестать воображать самое худшее. Все в порядке. Все дети суют в рот то, что нельзя. Они пробуют засохшие краски и карандаши, глотают грязь, и камешки, и прочие штуки, о которых мы и не подозреваем. Они даже залезают вверх по лестнице без присмотра. Дети прочные и живучие, им все как с гуся вода.
Но я-то знаю другое. Мне не обязательно воображать самое худшее, чтобы впасть в панику. Я это худшее помню. Иногда дети выживают. А иногда нет.
Я, суеверная, богобоязненная, несколько обсессивно-компульсивная перфекционистка первого типа, зажимаю бусину в кулаке, стучу этим кулаком по деревянному столбику кровати, благодаря Бога, что сохранил Линуса, и набрасываюсь на его сестру.
– Люси, твоя комната – просто катастрофа! Нужно собрать все бусины.
– Но я делаю ожерелье, – ноет она.
– Давай я тебе помогу, Гусена, – говорит Боб, опускаясь на колени и собирая бусины. – А почему бы тебе не выбрать на сегодня какое-нибудь из тех, что ты уже сделала? Тогда ты можешь пойти вниз вместе со мной и Линусом.
– Чарли еще не оделся и не ел, – говорю я, соглашаясь с предложением и передавая родительскую эстафету Бобу.
Быстро приняв душ, я стою голая перед ростовым зеркалом в спальне и оцениваю себя, одновременно втирая «Лубридерм» в руки и ноги.
«Н», «нуждается в исправлении».
Я все еще вешу на пятнадцать фунтов больше, чем до Линуса, а это, если уж совсем честно, на десять фунтов превышает мой вес до Чарли. Я оттягиваю складку рыхлого теста, в которое превратился мой упругий живот, и провожу взглядом по полоске ржавого цвета, и не собирающейся блекнуть – она тянется от точки на пару дюймов выше пупка до волос на лобке. И смотрю дальше, на подушки плоти, облегающие мои бедренные кости, которые сильно разошлись, пропуская Линуса, самого крупного из моих детей. После этого я стала обладательницей более широких бедер и полного шкафа брюк, которые уже никогда на мне не застегнутся.