Моя темная сторона - стр. 8

– Где Чарли? – спрашиваю я.

– Одевается.

– Он поел?

– Хлопья с соком.

Как он это делает? Боб-при-всех-трех-детях – совсем иная картина, чем Сара-при-всех-трех-детях. При Бобе дети радостно превращаются в независимых маленьких сами-себе-хозяев и с удовольствием оставляют отца в покое, пока он не придет и не предложит новое занятие. Я же обладаю могучей притягательностью рок-звезды без телохранителей. Дети сразу оказываются на мне. Типичный пример: Линус путается у меня под ногами, хныча и просясь на ручки, Люси из другой комнаты кричит: «Мам, помоги!» – а Чарли задает сорок семь сотен вопросов подряд о том, что происходит с мусором, когда его выбрасывают.

Я беру свою кружку с кофе и сажусь напротив Боба – это наше утреннее совещание. Делаю глоток. Кофе остыл. Ну и ладно.

– Ты видел записку от учительницы Чарли? – спрашиваю я.

– Нет, а что?

– Она хочет поговорить с нами о его табеле.

– Хорошо, я хочу понять, что происходит.

Он лезет в свою сумку и достает айфон.

– Как думаешь, она сможет поговорить с нами до уроков? – спрашивает он.

Я беру со стойки ноутбук и возвращаюсь на место.

– Я могу утром в среду и пятницу; возможно, в четверг, если что-нибудь передвину, – отвечаю я.

– Я могу в четверг. У тебя есть ее имейл?

– Ага.

Отправляю мисс Гэвин письмо.

– Ты идешь сегодня смотреть его игру? – спрашивает Боб.

– Нет, а ты?

– Я, скорее всего, вернусь позже, помнишь?

– Ах да. Я не могу, у меня весь день забит.

– Ладно. Просто хотелось бы, чтобы кто-нибудь из нас пришел посмотреть на него.

– Мне тоже, милый.

Я верю, что Боб совершенно искренен, однако не могу не перевести в уме его «просто хотелось бы, чтобы кто-нибудь из нас» в «хотелось бы, чтобы ты». И раз уж все шестеренки моего внутреннего переводчика завертелись, «хотелось бы» превращается в «должна». Большинство велмонтских женщин, имеющих детей возраста Чарли, никогда не пропускают детский футбол и приходят туда не ради особого статуса «хорошей матери». Просто хорошие матери так поступают. Те же самые матери объявляют исключительным событием, если какой-нибудь из отцов уходит с работы пораньше, чтобы попасть на игру. Мужчины, одобрительно вопящие у боковой линии, почитаются великолепными отцами. Отцы, которые не ходят на матчи, заняты на работе. Матери вроде меня, пропускающие игры, – плохие матери.

Стандартная доза материнской вины падает на дно моего желудка, в месиво из холодного кофе и «Лаки чармз». Не совсем завтрак чемпионов.

– Эбби может остаться и на него посмотреть, – говорю я, убеждая сама себя.

Эбби – наша няня. Она начала работать у нас, когда Чарли было двенадцать недель от роду, а мой послеродовой отпуск закончился. Мы безумно радовались, что заполучили ее. Эбби тогда было двадцать два, она только окончила колледж по специальности «психология» и жила всего в десяти минутах от нас, в Ньютоне. Она умна, добросовестна, чрезвычайно энергична и любит наших детей.