Моя школьная девочка - стр. 50

Вдалеке вижу компанию, восседающую на траве. Пять человек. В середине моя девочка. Ее обнимают друзья. Не лишний ли я тут?

– Тина, – говорю ровным голосом, подходя.

Даже в темноте видно, как сильно заплакано ее лицо. Она поднимает покрасневшие глаза, но встать не может. Протягивает руки. Сажусь рядом и прижимаю ее к себе. Черт! Как я могу успокоить ее сейчас? Я взял бы ее ношу, ее горе на себя, будь это возможно. Не помню, что чувствовал, когда умерли моя мама и сестра. Я был слишком мал. И у меня остался отец. А у моей девочки не осталось никого. Только я. И я не могу быть рядом с ней сейчас. Я должен вернуться в часть завтра к отбою. И я готов разбить чью-нибудь голову, если только это поможет провести с ней больше времени, или сотрет слезы с ее ангельского личика.

– Ты тут, – шепчет тихий голос. – Спасибо. Я не хотела отвлекать тебя.

– Отвлекать? Тина, я хочу быть рядом, – глажу шелковые волосы, прижимая ее крепче. – Как я могу помочь?

– Отвезешь меня в отель? Я не хочу домой, там старики, – просит она.

– Конечно.

Я сделаю все, о чем она попросит меня сейчас.

Друзья Тины разъезжаются по домам. Утром им в школу. А я снимаю номер в том же отеле, где жил летом. Тина молчит. Свернулась калачиком рядом со мной на кровати, упершись лицом в мою подмышку и тихо шмыгает носом. Все ее миниатюрное тело потрясывается в тихих рыданиях. И я не знаю, что мне делать. Просто глажу ее волосы, иногда склоняясь к ней губами.

– Что теперь будет? – спустя час тишины, спрашивает она.

Не знаю, что ей ответить. Знает ли она, что дед не собирается отпускать ее? Насколько я понял, она лишь оставила вещи дома и тут же уехала. Значит, не успела поговорить с ним.

– Я был у тебя дома, – решаю сказать ей. – Не дома, на твоем крыльце. Твой дед не пустил меня. Он не хочет, чтобы ты уезжала.

– Они мои опекуны теперь?

– Да.

– Они могут запретить мне возвращаться в Москву?

– Да.

– Но я не хочу оставаться.

Шмыгает носом, и я прижимаю ее еще крепче, стараясь привести мысли в порядок. Пытаюсь не реагировать на сжимающиеся внутренности. Не могу смотреть на нее такую. Мне хочется разбить что-нибудь. Сломать кого-нибудь. Все, что угодно, только бы на ее щеках снова заиграли ямочки, а по номеру разнесся заливистый перезвон колокольчиков ее смеха.

– Я должен вернуться в часть завтра к отбою. Ты можешь улететь со мной.

– А если они уже запретили мне вылет? То есть, я не знаю, как это делается, но… может, я уже не могу покинуть страну?

– Это не важно. Никто не будет проверять тебя.

– Твой самолет не проверяют?

– Нет.

– И я смогу пересечь границу и меня пустят в Россию, даже если они уже запретили?