Моя школьная девочка - стр. 52
Я не успеваю попрощаться с друзьями. Юра торопится, ему необходимо быть в части к отбою. У нас хватает времени только забрать мои вещи. Корю себя за то, что оставила сумку дома. Почему мне не хватило ума остановиться у Эшли?
Открываю дверь родительского дома. Не здороваюсь со стариками, завтракающими на кухне. Их для меня не существует. Они вычеркнули из своей жизни моих родителей и меня. Они не достойны моего внимания. Поднимаемся с Юрой в мою комнату. Розовая спортивная сумка даже не разобрана. Вкладываю в нее телефон. Жаль, что она не большая. Нахожу в шкафу пару коробок. Юра помогает скидать в них оставшиеся вещи. Решение принято. Я перееду в Москву и буду жить там, с Юрой. Значит, нет смысла оставлять дома хоть что-то.
– Что ты делаешь?
Хриплый, старческий голос деда останавливает меня на входе в спальню родителей. Молча прохожу мимо него. Юра идет за мной. Скидываю в пакеты фотоальбомы и ноутбук родителей, там хранятся наши фотографии. Шкатулку с мамиными украшениями.
– Я спросил, что ты делаешь, Кристина? – гремит старик.
Седая щетина, грозящая перерасти в бороду, скрывает искривленные губы. За ним стоит бабушка, на фоне которой дед выглядит довольно высоким. На нем клетчатая рубашка и светлые широкие брюки с карманами по бокам.
– Я собираю вещи, – смотрю на него прямо, хочу запомнить человека, выкинувшего из дома мою маму. – Я улетаю в Москву.
– Ты никуда не полетишь!
Старик встает ровно в дверях, складывая руки на груди, пытаясь преградить нам дорогу.
– Сэр, – Юра становится напротив моего родственника, – Тина учится в Московском университете, у нее занятия завтра.
– Чему ее могут научить в твоей стране, парень? Поставь вещи на место и проваливай из этого дома. Тебе тут не рады. Моя внучка останется тут, с нами. Я ее законный опекун!
– А кто-нибудь спросил меня? Мне уже девятнадцать! Мне не нужен опекун!
– Ты под моей опекой до полного совершеннолетия! Оно, если тебе не известно, в этом штате наступает в двадцать один!
Злобно зыркаю на старика и кидаю в пакет записную книжку мамы и папины часы, валяющиеся на прикроватной тумбочке. Почему он не одел их, поехав в ЛА?
– Я не хочу жить с вами! Вы выгнали мою маму из дома! Вы наплевали на нее! – кричу, глотая набежавшие слезы. – Вы не хотели знать меня! Я не была вам нужна! Зачем я вам сейчас? Оставьте меня в покое, и живите, как жили. Какая вам разница, умерла ли ваша дочь, если вы не общались с ней, когда она была жива.
– Кристина, – слышу чуть скрипящий голос бабушки, выглядывающей из-за широкой спины деда, – она сама не стала общаться с нами, когда мы приезжали.