Моя революция. События 1917 года глазами русского офицера, художника, студентки, писателя, историка, сельской учительницы, служащего пароходства, революционера - стр. 65

<…>

6 апреля (24 марша). Пятница. <…>

С Фоминым^>114 и Щуко в коляске бывшего придворного ведомства объехали театры, с тем чтобы проверить, как исполнены распоряжения о снятии эмблем царской власти и как они (эмблемы. – Ред.) сохраняются. В Мариинском их просто задрапировали, в Михайловском (по рассказу) бережно сняли; но хуже, как назло, обстоит с чудесными уборами Александринки. Орел с плафона арки просцениума кусками сбит и помят, содраны, заодно с орлами, разные веночки, львиные головки и шлемы с авансценных лож. Еще, к счастью нашему, оказался толковый вахтер, который (в ожидании лучших времен) все их сложил в кладовую.

<…>

Мне бы уехать! Ох, уехать куда-нибудь! <…> А с другой стороны, где, спрашивается, во всем мире есть теперь такое место, чтоб я мог жить без постоянного отвращения?! Да и отвращение-то носишь с собой благодаря тому, что в большинстве случаев отлично знаешь, что надо делать, но не обладаешь достаточным мужеством, чтобы жертвовать собой.

7 апреля (25 марша). Суббота. Сегодня мои дамы пришли с дивного концерта в Мариинском театре в совершенном экстазе от Керенского. Акица только в нем и видит спасение. <…>

<8 апреля (26 марта) – 13 апреля (31 марта)>

14 апреля (1 апреля). Суббота (Страстная Суббота.) В первый раз в жизни подхожу к Пасхе без всякого ощущения. В Четверток даже удивился, когда увидел по улицам бредущих с «12 Евангелий» со свечками. Сегодня снова изумился находке в передовице Набокова «пасхальных нот». <…>

15 апреля (2 апреля). Воскресенье. Пасха. Чудный весенний день. Трамваи не ходят. На улицах масса народу, особенно солдат и девиц. Но порядок всюду образцовый. И вечером, на ночной службе, очевидцы говорят, что царил полный порядок и при самом благополучном настроении. Петров-Водкин даже всплакнул. Факелы на Исаакии пылали. Крестный ход прошел без обычных удавлений. Акица мне поднесла яичко с подписью Керенского.

Портрет Керенского висит у изголовья Дуниной кровати, и когда ее спрашивают: «Кто спасет Россию?» – она очень решительно, вразрез с обычной робостью, скороговоркой отвечает: «Керенский».

Утром я подвинул сразу и «Зиму» и «Лето». Дети строили в бывшей спальне новую выставку «Маритиме-Лаэртских художеств». Кока для нее написал большую картину вроде фрагмента из какой-то падуанской фрески. При некоторых еще ребячествах совершенно поразительная техническая зрелость и несомненно гностический дар. Леля тоже отличилась со своими автопортретами, накатанными ее пастелью в полтора часа. Надя делает успехи в натюрморте. Участвует еще Атя (милые затеи, но слабое исполнение), маленький Рерих