Моя панацея - стр. 52
— А что девушка?
— Она пришла с мужем и ушла с ним же. А я так и остался сидеть до самого закрытия, выкурил половину пачки сигарет и улыбался, как идиот. Просто улыбался. Чудеса да и только.
— И что? Вы не пытались её найти?
— Я её нашёл. И она оказалась ещё лучше, чем мне всё это время думалось. Инга, вы знаете, что мой сын от неё без ума? Все уши прожужжал.
Инга смеётся, качает головой:
— Ваш сын её совсем не знает.
— Он чувствует. Детей ведь не обманешь.
Я провожу руками вниз по её узкой спине, очерчиваю выступающие лопатки, “пересчитываю” выпуклые позвонки. Блузка тонкая, и я отлично чувствую тепло кожи под ладонями. От Инги пахнет чем-то сладким и терпким одновременно — не духи, что-то более естественное.
— Знаешь, это всё было похоже на похоть. Одержимость. Это и сейчас всё есть. Но… я вижу как ты относишься к моему сыну.
— Он очень хороший мальчик.
— Ярослав — единственное, что для меня имеет значение в этом мире. Я не знаю, хороший ли я отец.
— Ты для него кумир, — Инга смотрит на меня открыто, во взгляде ни грамма фальши. А ещё из него уходит страх и растерянность, тоска. — Он тебя очень любит.
— Я своего тоже любил, а он был садистом и алкоголиком. Но я очень стараюсь, чтобы Ярик не увидел всего того, что видел я. Что видела ты.
Инга хмурится и теребит мочку уха.
— Ты слишком много знаешь обо мне, — то ли шутит, то ли всерьёз.
— Прости, я такой человек. Прагматик, хоть вот видишь, слегка потерявший контроль.
— А если бы я плохой оказалась? Недостойной твоей любви?
—“Если” — не моё любимое слово.
Инга встаёт на носочки и касается губами моего подбородка. Совсем легко, а после будто бы пугается. Отстраняется, но я обхватываю её лицо ладонями, целую так, как мечтал всё это время — до искусанных губ и тихих стонов.
Оказывается, просто целоваться мне нравится тоже. Инга обвивает мою шею руками, прижимается грудью к моей, становится смелой и немного безрассудной. Я позволяю на один короткий миг взять ей над собой власть, и она оказывается ещё ближе.
— Я хочу попытаться, — говорит, отрываясь от меня. — Начать сначала. Попробовать.
Смотрит в глаза, смелая, и касается кончиками пальцев распухших от поцелуев губ.
— Но… дай мне пожалуйста время. Это всё очень быстро для меня, я обязательно наделаю глупостей.
Я хочу что-то ответить, но дверь в кабинку распахивается резко. За ней люди, они о чём-то громко спорят и переругиваются.
— Максим Викторович, — бледный охранник, которого я отправил следить за сыном, взмахивает рукой себе за спину и нервно сглатывает. — Ярик, он… я… там.
Тошнота подступает к горлу, а перед глазами яростная пелена. Я знал, мать его, что всё не может быть настолько хорошо. Слишком уж хорошо.