Моя, но чужая - стр. 33

Я киваю, чувствуя, как меня начинает потряхивать. Зачем вообще завела этот разговор? Дома Аркадий провожает меня до кровати и уходит готовить ужин, я вздыхаю с облегчением. В голове эхом звучат слова Александра и показывается его улыбка. Это чувство… страшное и непонятное, но внутри все вибрирует от него. Зажмуриваюсь и утыкаюсь лицом в подушку. Надо как-то избавиться от этого, пока Аркадий не догадался, что со мной что-то происходит.

15. Глава 14 Ольга

Дети покидают класс, а я сажусь за стол, чтобы быстро проверить тест последней, пройденной теме. Не хочу нести домой, тут дел на полчаса. Дверь без стука открывается, и в кабинет заглядывает Никита.

— Мам, ты здесь?

— Угу, — бормочу себе под нос, заканчиваю проверку очередного листочка и поднимаю на него глаза. — Что ты хотел?

Он входит в класс и прикрывает за собой дверь.

— Тебя к директору вызывают, — говорит и виновато отводит глаза в сторону.

— В смысле? — хмурюсь я, не сразу соображая, в чем дело. — А ты здесь при чем?

— Из-за меня, — вздыхает Ник. — Только отцу не говори.

Меня аж холодный пот прошибает. Этого еще не хватало.

— Что ты натворил? — выдавливаю из себя и сжимаю кулаки так, что ногти болезненно впиваются в кожу. Панически боюсь какого-то треша, точнее, реакции Аркадия.

— Курили с пацанами в туалете, — уклончиво отвечает сын, а на меня словно ведро ледяной воды выливают.

— Чего? — возмущенно округляю глаза. — Ник, ты в своем уме?

— Мам, прости… — вздыхает он и подходит ко мне. Обнимает и утыкается мне в шею. Большой совсем, уже меня перерос.

— Ты хоть понимаешь, что тебя могут отчислить? — вздыхаю я горестно. Даже не представляю, как быть. Умолять? Просить? Директор не упустит такой шанс насолить мне.

— Да пусть отчисляют, — беспечно хорохорится Никита. Дурак. Не понимает, о чем говорит. И о последствиях, конечно, тоже не думает.

— Что с тобой происходит? — смотрю на него и качаю головой.

Как он мог? Зачем? Чего ему не хватает? Неужели не понимает, что подставляет меня? Но злости нет, вместо нее недоумение и обреченность. Переходный возраст? Я не справляюсь, сын просто не воспринимает меня всерьез. Аркадий тоже не является для него авторитетом. Ник боится его, но вряд ли уважает. Что со всем этим богатством делать, ума не приложу.

— Все хорошо, — отмахивается Ник. — Отцу не скажешь?

— Ты же знаешь, я не умею врать, — напряженно вздыхаю. Не хочу обещать того, что не смогу выполнить.

— А ты не ври, просто не говори.

— Хорошо, — сдаюсь я. В конце концов, от радикальных методов воспитания Аркадия лучше никому не станет.