Моя любовь, моё проклятье - стр. 108
Можно было, конечно, отдать ему лично, а заодно и в глаза его бессовестные посмотреть, но обида не позволила. Нет уж, теперь она и сама не хочет его видеть.
А дальше, стоило подняться на второй этаж, начался просто какой-то сюр, причём кошмарный. На неё косились все и каждый, как на чумную. Полина недоумённо озиралась, силясь понять, что опять не так.
Ближе к обеду ситуация обострилась ещё сильнее. Изо всех углов доносились шепотки. Стоило ей пройти мимо людей, как тут же все замолкали, оглядывались, таращились на неё, а вслед – опять говорили о ней. Что о ней – это точно, несомненно, потому что свою фамилию всегда улавливаешь чётче всего. Но вот о чём конкретно говорили? Не разобрать.
Полина даже приостановилась возле группки женщин и с вызовом спросила:
– О чём шепчемся? Если вас что-то интересует, может, лучше у меня лично спросите?
Но женщины молча разошлись, оставив её в полной растерянности.
Чем она вдруг им насолила? Случай с Лизой, что ли, до сих пор мусолят? Или вдруг стало известно про директора?
От этой мысли прямо подурнело. Мозг начал судорожно соображать: мог их кто-нибудь увидеть?
Когда они шли на выход, когда садились в такси – им по пути точно никто не попался, а вот когда целовались в коридоре – неизвестно, но вполне. Вдруг кто-то выбрел именно в тот момент из зала и подглядел? А потом и сопоставил их одновременное исчезновение?
Однако Лиза не дала долго томиться в безвестности. Вообще-то, она ругалась с Анжелой. Требовала что-то по работе, напирала, срывалась на крик с переходом на личности.
Потом Анжела, психанув, высказала нечто понятное, наверное, только им двоим. Что-то там про танец живота, Полина особо не вслушивалась и не вникала. А зря, потому что это заветное «танец живота», точно заклинание ведьм, пробудило вдруг в Лизе зверя. Она стала гадости говорить, причём всем без разбору – Анжеле, Ане, Полине. Только вмиг притихшего Додика обошла вниманием.
Вот тогда Лиза и ляпнула: «Эта вообще чпокалась в туалете с Хвощевским».
В первый миг Полина оцепенела от шока. Потом началась тихая истерика.
– В каком туалете? Вы совсем тут, что ли, с ума все посходили? Вам заняться нечем, кроме как гадости всякие придумывать? Почему ко мне-то все прицепились? Ваш Хвощевский, чтоб вы знали, – с надрывом, со слезами выкрикивала Полина, – напился как свинья, вломился в уборную и чуть меня… Это и так был ужас! А ещё тут вы!
Ладно, она могла сказать правду Анжеле, Ане, даже Лизе и Додику. Но, по словам Лизы, весь офис об этом твердил. И детали смаковали, и свидетели этому сраму нашлись. Не будешь ведь к каждому подходить, объяснять, рот затыкать…