Моя истинная - стр. 124
Сегодня же небо затянуло тучи, в добавок зачем-то окна затянули плотными черными шторами. Весельем вокруг и не пахло. Наоборот: в воздухе стоял острый запах спиртовых настоек. У кровати горел одинокий ночник в форме полусферы. Он-то и осветил мне образ отца, закутанного по шею в темно-коричневое одеяло.
— Ну, что же там стоишь? — прохрипел папа, стараясь говорить весело. — Так рвалась ко мне и застыла в проходе! Бери стул, присаживайся поближе.
Я не думала, что это будет так сложно… Видеть самого сильного человека в моей жизни уязвимым. Сердце сжималось, горло свело судорогой от рыданий. Но я держалась, не хотела задеть чувства отца своей жалость.
— Сейчас, — вдохнув побольше кислорода, я не глядя схватила табурет до побеления костяшек. Стоило сесть рядом, как в нос ударил стойкий запах лекарств. Тело мужчины было буквально ими пропитано. Натянув улыбку, я обняла себя руками и тихо прошептала: — Как ты?
— Отлично все. Носятся тут вокруг все подряд, смущают… А я может просто устал. Хочется не видеть никого недельку-другую, — хмыкнул он с напускным сарказмом. Затем вдруг посерьезнел. Его слабая, дрожащая и непривычно ледяная рука высунулась из-под одеяла и накрыла мою. — Правда, Сашунь. Все не так страшно, как тут нагнетают. Ну, болею, и что? Сейчас все болеют.
«Болеют-то все, — про себя простонала я, — но, слава богу, не раком!».
— Пап, — голос непрошено дрогнул, а одна слезинка все же сорвалась с глаз, — ты почему не лечился?
— Да как-то времени не был. То одно, то другое… — он явно немного засмущался и отвел растерянный взгляд. — У нас, оборотней, все ведь не так протекает, как у людей. Раз в год недельку-вторую поваляюсь и снова бодр, и свеж.
Сейчас, осмысливая прошлые годы, я с удивлением осознала, что последние семь лет отец тратил свой единственный двухнедельный отпуск не на Мальдивы, как рассказывал, а на больничную койку.
— Почему никому не рассказал? — не унималась я, — Мы бы тебя заставили лечиться!
И тогда он бросил на меня «тот самый» взгляд… Тот самый, который без слов говорил: «Знали все, кроме тебя». А если не все, то многие.
Испустив протяжный вздох, я взмолилась:
— Папа… Как же так!
— Не люблю я больницы. И операция… Зачем было туда лезть, если не так уж мне и плохо? — пожал плечами отец.
Я грустно рассмеялась. Это было вполне в духе отца: «Пока не отвалится, к доктору не пойду!».
— Ты на мать не сердись. Такая вот она у нас, с характером, — приободряюще улыбнулся тот. — Ей важно соблюдать все правила этикета, нормы морали. Я знаю, что она тебя любит. По-своему, как умеет, но любит.