Моя чудачка - стр. 15
– Спасибо, – коротко отрезал я и поправил на столе сдвинутые острым локотком ученицы нотные тетради. Задержал дыхание, чтобы не втягивать в себя приторный запах ее духов: – Все свободны, – поднявшись, подхватил папку с журналом и удалился из аудитории под тягучие женские возгласы вроде «у-у-ух!» и «а-а-ах!»
Следом шумно высыпали студенты, и я надеялся, что никто не станет меня преследовать. Не люблю, когда навязываются, а еще больше – когда хватают меня за локти.
Иногда от их наглости приходилось сцеплять зубы, но я же педагог: держу марку и отношусь к каждой «прилипале» с уважением.
– Простите, – крепко дернула меня Селезнева Яна, пигалица с длинной темно-каштановой копной волос и массивной грудью, и отпустила, когда я резанул взглядом ее руку.
– Слушаю, – повернулся к ней лицом и отгородился журналом.
– Возьмите меня на фортепиано. – Она потянулась и смахнула с моего пиджака невидимую пылинку.
– Это не я решаю. Извини, спешу, – не дав договорить, я нырнул в учительскую и запер перед ее любопытным носом дверь. Фух. Отмазался. Впереди парочка выходных, и это невероятно грело душу. Я собирался съездить к маме, чтобы помочь с покупкой елки и выбором новогоднего меню. Семейка у нас большая, и вечер перед праздником – обязательный сбор для всех, даже самых занятых, вроде меня.
9. Глава 8
Саша
Когда в коридорах затихли голоса, и вторая чашка кофе успела впитаться в мою кровь, я выглянул из учительской и поспешил в класс по фортепиано.
Маленький глухой кабинет. Окно, два стула и старенький инструмент. Я мало представлял, как в этой тесноте буду вести уроки, особенно если вспомнить приставания учениц, но выбор у меня невелик.
Долго сидел и смотрел на глянцевую затертую поверхность, боясь обнажить черно-белые музыкальные зубы. Не играл сто лет. Как провалился на концерте, так и перешел на предмет «Аранжировка» и забросил основной инструмент.
Пальцы ломило от желания прикоснуться к гладким клавишам. Я приподнял крышку и понял, что до гладкости им далеко, это вам не рояль в концертном зале. Здесь и топтались, и грызли, и ковыряли эмаль. Несколько черных диезо-бемолей оказались стертыми до «крови», то есть до деревянной основы. Одним словом, издевались над инструментом знатно. Даже матерное слово нацарапали на торце подставки для нот.
Старенькая «Беларусь» скорее всего расстроена, но попробовать стоит, ведь с нового семестра мне добавили индивидуальные часы по фортепиано. Отказаться я не мог, прежняя преподавательница уходила в декрет, а мне ректор ясно дал понять, что отказ не примет.