Мой желанный мужчина - стр. 21
Оказывается, когда ты всегда и всех защищаешь, очень странно, когда тоже самое кто-то пытается сделать для тебя, причем искренне и не думая о том, кем ты являешься. Впрочем, она наверняка не знала обо мне абсолютно ничего. И даже тот факт, что не почувствовала рядом со мной страха, вполне объясним. Ужас перед цунами просто его перекрыл. Так бы она бежала от меня без оглядки.
Я на миг прикрыл глаза, откидывая эти мысли, сосредотачиваясь на ощущениях, но вода уже практически успокоилась, опасность миновала.
А ведь еще несколько часов назад, когда я был далеко от этого острова и проверял морские течения, не подозревал, чем все обернется. Закрепил их по утвержденной схеме, убедился, что не будет последствий, приводящих к беде, потратив на это много времени и еще больше – сил. И сюда я направлялся отдохнуть и пережить откат. Я не мог допустить, чтобы он перешел грань и развернулся в полную мощь, ведь тогда и проклятье усилится, и просто узорами я не отделаюсь.
И лишь за четверть часа до прилета почувствовал надвигающуюся катастрофу, мог бы и раньше, но во время отката сила давала немалый сбой, практически не слушалась. Только и успел – набрать Маркуса, чтобы тот поднял тревогу, а сам на предельной скорости флаера рванул к острову. С земли мне остановить волну будет проще.
Я успел практически в самый последний момент, отдавая все силы и чувствуя, как бешено колотится сердце и пульсирует в висках, удержал волну, развеял ее, убрал от острова, по которому в страхе метались люди. Не учел только действие затаившегося на время отката, взбунтовавшейся собственной силы, которая швырнула меня в океан. Я с трудом добрался до берега, радуясь, что волна выплюнула меня на песок, как мир перед глазами стал темнеть, а на краю сознания скользнула мысль о смерти. Дальше я просто отключился.
Сделал вдох. Глубокий и медленный. Я знаю, что сейчас нужно обернуться, вернуться к той, что ждет на скалистом утесе, подобрать слова, сказать что-то, кроме этого «ты как?», но в мыслях хаос. Такой же, как когда я очнулся от прикосновения ее губ, располосовавших меня молнией. Горячих, искренних, спасающих…
У моего спасения оказались спутанные снежные волосы, пронзительные голубые глаза и тонкие пальцы. Сжать бы их и не отпускать… Эта мысль мелькнула тогда, когда она пыталась убедить меня подняться на скалу и схватила за руку, еще оглушенного и этой нашей близостью, и опасностью, которая вовсе никуда не ушла. И вернулась ко мне сейчас. Она ведь ни капли тогда меня не боялась. Она боялась за меня. И в этом была самая большая неправильность происходящего. Как чужой человек мог такое чувствовать по отношению ко мне?