Мой секс - стр. 25
В знак признательности я целовала и гладила его. Я еще толком не понимала, что нужно делать, и копировала вслед за ним – уши, шея, плечи и дальше. Под футболкой, которую я с него сняла, я обнаружила большое, красивое, теплое и сильное тело, которое очень приятно пахло. Я поразилась, какое это удовольствие – просто держать его в руках, прижиматься к нему грудью и животом, чувствовать, как бьется его сердце и подрагивает член. Наконец я решилась сесть на него сверху и прижаться к члену своей пульсирующей вульвой. И на мне, и на нем были трусы, но я чувствовала, как через эту двойную преграду от него ко мне и от меня к нему пробегают мощные и горячие сигналы одной и той же волны. Наши трусы намокали, и мы часами удерживали друг друга на пике напряжения без всякой разрядки – представить себе такое сейчас попросту невозможно.
Сейчас мне трудно понять, почему Леша не настоял на продолжении – я имею в виду, что, возможно, будь он настойчивее и удвой в какой-то момент энергию, я бы не выдержала, позволила бы стянуть с себя трусы и лишилась бы девственности на три года раньше. Но, возможно, это не более чем искажение памяти с дистанции двух десятилетий, и на самом деле моя решимость остановиться пока на достигнутом была крепче всех его усилий.
В эти три или четыре недели с Лешей я пережила такой фейерверк ощущений и открытий, что у меня захватывало дух. Все они требовали времени, с ними нужно было справиться, их нужно было обдумать и сотню раз с рукой между ног под одеялом по шагам воспроизвести в памяти. Наше незаметное, сопряженное с бытовыми обстоятельствами расставание я пережила легко не только поэтому, но и попросту потому, что не была в Лешу влюблена.
Всякий раз, целуясь и обнимаясь то с одним, то с другим мальчиком, оценивая, как они целуются, один хуже, другой лучше, трогая их члены или позволяя им целовать свою грудь, я спрашивала себя, не влюблена ли я. Первое время я застревала на этом вопросе: а вдруг это любовь? как это – любовь? и если, мало ли, любовь – то что? На все эти вопросы не было ответов. Честно отвечая самой себе, я могла только сказать, что не знаю. И наконец я расслабилась. Я решила, что любовь – это что-то такое, что невозможно будет не узнать или с чем-то перепутать, когда она появится. Когда появится – тогда и появится. Я, конечно, хотела лишиться девственности именно по любви – чтобы это было красиво и незабываемо, но этот план был намного менее конкретен и актуален, чем, например, закончить школу и поступить в университет.
Вспоминая сейчас о своей сексуальности в мои примерно с тринадцати до семнадцати – я думаю не только о том, что в этот короткий период уместилось новостей едва ли не больше, чем во всю последующую жизнь, но и о том, что… Не то чтобы удовольствия я тогда получала больше или оно было ярче – нет, я бы сейчас не променяла хороший десятиминутный секс на три часа поцелуев с приспущенными штанами, – некоторым странным образом, удовольствия было столько же. Образно говоря, по мере того как девальвировалась сексуальная мелочь, наличности сексуального все прибывало – и в конечном счете наполненность системы моего тела оставалась той же. Иными словами, я прекрасно и всем на зависть протрахалась всю среднюю и старшую школу и была самой счастливой девочкой на свете.