Мой палач. Лезвием - стр. 12
– У меня простая семья. Я просто хочу стать музыкантом. Мои родители ничего плохого не совершили!
На это бандит разворачивается, и я жалею о том, что сказала. Он мрачнее грозовой тучи, свирепый, опасный.
– Это не твои настоящие родители, и ты никакая не Синицына. Ты Коршунова. Вспомнила?
Чеканит каждое слово, и я вижу, как сильно напрягаются его плечи. Словно зверь готовится к прыжку.
– Не может быть… Я вам не верю. Это все ошибка!
– Мне не нужна твоя вера. Мне нужна ты.
Хватаюсь за ниточку. Последнюю…
– Пожалуйста, дайте хотя бы позвонить маме! Я не буду про вас говорить. Просто успокою ее. Она ведь волнуется, ей нельзя переживать.
– Нет.
Басит, в голосе сталь плескается.
– Да что вы за человек-то такой?! Что с вами случилось? У вас что, совсем нет сердца?
Бес стихает, а после подходит, и буквально сгребает меня за шкирку, поднимая с пола. Он держит за пальто, но ощущение такое, что за душу берет. Сжимает до боли.
Тимур…нет. Не Тимур это вовсе. Это Бес. Демон из ада. Люди не могут быть такими хладнокровными.
Встречаюсь с серебристыми глазами, и нет там ничего теплого. Сталь только одна расплавленная, да серебро, увенчанное черными ресницами.
– Из-за тебя, сука, у меня ничего нет! Ты будешь искупать долг перед моей семьей, пока не сдохнешь.
После этого Бес отпускает меня, и я кулем сваливаюсь на колени.
Боже…как он смотрел на меня.
Будто я сделала ему что-то очень-очень страшное, вот только я не понимаю, что именно, и откуда у этого мужчины такая лютая ненависть. Ко мне.
Глава 5
Выследить единственный помет Коршунова было несложно. Пятьсот километров, и я был уже на месте. Мамаша ее спрятала, да вот только не особо далеко. Надо было лучше прятать. От меня. На другую планету, как минимум, но не думаю, что это бы помогло. Я бы и так ее нашел, и забрал себе.
Она вышла на сцену, и коротко поклонилась. Очень молодая, совсем еще девчонка. Шатенистые завитые волосы, фарфоровая кожа и черное платье, облепляющее ее тонкую фигурку. Красивая, точно кукла с картинки, она аж сияла вся и светилась счастьем.
Девчонка, видимо, заметила меня, так как почти сразу повернулась в мою сторону. Я узнал ее мгновенно. Фото с архива, где она была еще совсем ребенком, не подвели. Теперь же ей восемнадцать, у нее сучьи глаза. Такие же медовые, как и у папаши.
Тогда в зале я едва сдержался, чтобы не достать ствол, и не застрелить ее прямо на сцене, но это было бы слишком просто. Она не заслуживала сдохнуть так скоро. Я планировал ей совсем иную участь. Ту, которую заслужила родная дочь Сергея Коршунова – казнь.