Мой одержимый - стр. 12
Дора же, оказавшись в центре внимания, совсем потеряла рассудок. С хохотом она начала задирать юбки, приговаривая:
- А я! Хаха! А я тоже хочу! Ха-ха-ха! Вот я!
- Вот оно, признание! – провозгласил доминиканец, торжественно выпрямившись. – Она сама подтверждает, что готова отдаться нечисти!
Сорвав с Доры чепец, он предъявил миру её полуобщипанную голову, видать, недавно снова драла волосы. На голове было два небольших родимых пятна, просвечивавших между волосами.
- Дьявол метит своих подопечных разными способами, но спутать его отметины с чем-либо другим невозможно! – уверенно воскликнул монах. Похоже, его нисколько не смутил промах с госпожой Бюрх. – Узрите след от копыта дьявола!
Брат Фома, поистине, обладал удивительным даром убеждения. Даже при самом тщательном осмотре и особенно развитом воображении трудно было принять два овальные пятнышка за след копыта, но в толпе раздались выкрики одобрения, и многие закивали головами. И чем дальше от Доры стояли люди, тем больше среди них было согласных. Хотя вряд ли они вообще что-либо могли разглядеть с такого расстояния.
Диковато озираясь, Дора тем временем ощупала непокрытую голову, схватилась за волосы и начала по привычке выщипывать прядь за прядью, погрузившись в ощущения. Монотонное движение сразу же успокоило полоумную, и больше её не интересовало происходящее вокруг.
Тем временем брат Фома занес иглу и воткнул в одно из пятен. Дора зашлась в таком визге, что все вздрогнули. Обведя толпу победным взглядом, монах полюбовался произведённым впечатлением и объявил:
- А теперь мы, с Божьей помощью, проведём тщательное дознание!
Схватив визжащую Дору за остатки волос, он поволок её через толпу вверх по ступеням кирхи, дав сигнал помощникам, чтобы шли туда. Пастор неохотно последовал за ними.
Я хорошо помнила эту хватку: когда человека так волокли, можно было прощаться. Псы господни никогда не выпускали добычу. Оглянувшись, я увидела, как Абготт проводил сестру взглядом, раскрыл рот, а потом, ссутулясь, махнул рукой и побрёл прочь.
Разум людей приспособлен не видеть в упор даже самое очевидное, если есть хоть малейшее подозрение, что правда нарушит спокойствие. После пережитого напряжения каждый хотел верить, что произошло нечто справедливое. Подобно тому, как люди, изнемогающие от повседневных тревог, любят рассказывать о несчастьях, постигших других, находя в этом подтверждение праведности собственной жизни, сейчас многие перевели дух и с готовностью согласились с выбором брата Фомы. Ведь даже уважаемый патер Теодор не возразил!