Мой любимый sputnik - стр. 11
– Как смерч над равниной?
– Можно сказать и так.
Некоторое время она представляла, как смерч проносится над равниной.
– Скажи, а ты сам видел когда-нибудь смерч?
– Нет, – ответил я. – Мусасино[6] – все-таки не то место, где можно встретить настоящий смерч. К счастью, надо сказать.
И вот, в один прекрасный день почти полгода спустя, как раз и случилось то, что я тогда чудесным образом предсказал. Сумирэ влюбилась – внезапно и несуразно. Со страстью смерча, налетевшего на равнину. В замужнюю женщину, на семнадцать лет ее старше – в своего «любимого спутника».
Оказавшись на свадьбе за одним столом, Мюу и Сумирэ, как и большинство людей в подобной ситуации, друг другу представились. Сумирэ терпеть не могла свое имя и по возможности старалась его лишний раз не произносить. Но все-таки если спрашивают, как тебя зовут, нельзя не ответить – хотя бы из соображений этикета.
По словам отца, имя «Сумирэ»[7] выбрала ее покойная мать. Она обожала песню Моцарта «Фиалка» и давным-давно решила, что если у нее родится дочь, она обязательно назовет ее «Сумирэ». В гостиной на полке стояли «Песни Моцарта» – наверняка мама слушала именно эту пластинку, – и в детстве Сумирэ брала в руки тяжелый долгоиграющий диск, аккуратно ставила его на проигрыватель и по многу раз подряд слушала «Фиалку». Элизабет Шварцкопф – вокал, Вальтер Гизекинг – партия фортепиано. Слов она не понимала, но, слушая изящную мелодию, была уверена, что в песне поется о красоте фиалок, растущих в поле. Она представляла себе такую картину и очень любила этот образ.
Какой же шок испытала Сумирэ, когда обнаружила в школьной библиотеке японский перевод слов этой песни… Оказалось, поется в ней об одинокой фиалке девственной красоты, которая спокойно росла себе в поле, пока трагически не погибла под башмаком какой-то беззаботной дочери пастуха. Причем девчонка даже не заметила, что раздавила цветок. Это было стихотворение Гёте, но в нем не было ничего утешительного или хотя бы поучительного.
– Почему же маме понадобилось выбрать для моего имени название этой чудовищной песни? – надулась Сумирэ. Мюу расправила кончики салфетки у себя на коленях и, улыбнувшись, посмотрела на девушку. Глаза Мюу были удивительно глубокого цвета. Намешано множество оттенков, но ни единой тени, ни облачка.
– А как вы думаете, мелодия этой песни прекрасна?
– Да, пожалуй. Мелодия, сама по себе – да.
– Знаете, для меня, если музыка прекрасна – этого достаточно. И потом, кто сказал, что все, чем мы довольствуемся в этом мире, должно быть исключительно красивым и безупречным? Ваша мама могла и не думать о каких-то словах – ей нравилась музыка. Но если вы так и будете сидеть и хмуриться, наверняка заработаете себе ранние морщины.