Мой любимый sputnik - стр. 10
– Нет, не знаю.
– Брали телеги и шли в те места, где когда-то шли бои. Там собирали уже побелевшие от времени кости воинов, погребенные под слоем земли или разбросанные на поверхности. Собирали все, что могли собрать. В Китае, с его богатой историей, таких мест хоть отбавляй. Потом у входа в город сооружали огромные ворота, в которые замуровывали эти кости. Для чего? Китайцы верили, что погибшие воины будут защищать город, поскольку их души, наконец, обрели покой. Да, и вот еще что. Когда ворота уже были готовы, китайцы приводили несколько собак, кинжалом перерезали им горло и окропляли ворота еще теплой собачьей кровью. Лишь когда высохшие кости соединяются со свежей кровью, старые души вновь наполняются сверхъестественной силой. Так полагали китайцы.
Сумирэ молча ждала продолжения.
– Когда пишешь книгу, происходит почти то же самое. Ты можешь собрать уйму костей и отгрохать прекрасные ворота, но книга – живая, дышащая – так и не получится. Истории в каком-то смысле к этой нашей реальности не имеют никакого отношения. Чтобы увязать друг с другом две плоскости – «Здесь» и «Там», – для настоящей Истории необходимо таинство Крещения.
– Значит, я должна где-то раздобыть себе собаку, так?
Я кивнул.
– А потом я должна пролить теплую кровь…
– Наверно.
Закусив губу, Сумирэ ненадолго ушла в свои мысли. Еще несколько несчастных камешков полетели в пруд.
– Если можно, я бы очень не хотела убивать животных…
– Конечно, это метафора, – сказал я. – Тебе вовсе не нужно по-настоящему убивать собак.
Как обычно, мы сидели рядом в парке Иногасира на любимой лавочке Сумирэ. Перед нами раскинулся пруд. Ветра не было. Опавшие листья качались на волнах, словно их плотно приклеили к поверхности. Неподалеку кто-то жег костер. В воздухе клубились ароматы конца осени, далекие звуки слышались невероятно отчетливо.
– Тебе, наверно, нужны просто время и опыт. Я так думаю.
– Время и опыт, – повторила Сумирэ и посмотрела в небо. – Время и так само по себе течет быстро. А опыт? Не говори мне об этом. Я вовсе этим не горжусь, но ведь у меня даже полового влечения никакого нет. О каком опыте может идти речь, если у писателя отсутствует половое влечение? Как повар без аппетита.
– Насчет влечения ничего не могу сказать, – ответил я. – Может, оно просто спряталось в каком-нибудь углу. Или же отправилось в далекое путешествие и забыло вернуться. А вообще любовь – такая абсолютно нелепая штука. Является ниоткуда, внезапно, и всё – попался. Может, это завтра случится, кто знает?
Сумирэ отвлеклась от неба и перевела взгляд на мое лицо.