Мой любимый глюк - стр. 16
Я дернулась, закашлялась и открыла глаза. Обеспокоенная Антонина Ивановна с удовлетворением кивнула, и убрала подальше пузырек с нашатырем.
Привела, что называется, в чувство. Терпеть не могу нашатырь. Впрочем, его запах мало кому нравится.
– Зоя, да что с тобой такое? Я даже и не помню, чтобы тебя так срубило. Тем более на этом стуле, который ты терпеть не можешь, – удивленно сказала старшая и задумчиво так на меня посмотрела.
А потом совершенно неожиданно спросила:
– А ты заметила, какие у него глаза-то? Чистый изумруд. Вот прямо как у тебя. И уши. Уши такие, странные...
Я, только-только откашлявшись от того нашатыря, очередной раз помотала головой. И волосы мои, до того как-то державшиеся под колпаком, с радостью выбрались на свободу.
Волосы у меня шикарные. Вот еще один мой плюс . Прямые, густоты необыкновенной и редкого платинового тона. Только вот цвет этот мне никогда не нравился, да и дразнили меня с детсада еще девочкой Элли. Терпеть я не могла это прозвище.
Нашли Элли. Между нами не было ровно ничего общего. Разве что один цвет волос с героиней известной книжки. Хорошо еще Страшилой не называли. А могли. Дети ведь довольно жестокие существа, да. Я же отличалась от остальных деток и ростом, и сложением.
Как только стало возможно, и я уже не боялась получить нагоняй от мамы, которой, наоборот, безумно нравился цвет моих волос, стала краситься. В каштановый, да в красноту чтобы.
Вот сейчас вся эта моя крашеная краса и рассыпалась по плечам.
– А знаете, нет… – удивленно сказала я. – Как же вы-то смогли разглядеть? Он больше другие части тела на обозрение выставлял, – ухмыльнулась я, окончательно приходя в себя.
Я встала со стула, и почувствовала, что слабость, которая накатила так неожиданно и была столь непривычной, отошла.
А раз так, то где тут моя запеканка и надоевший, но поражающий своей крепостью бразильский растворимый?
– Именно, деточка, именно, – тем временем все удивлялась Антонинванна. – Как у тебя глаза-то. Я вот сразу заметила. Не все время ж его задницей любовалась, – подколола она меня.
– Ой, Антонинванна, да и что с того? Полно народу с зелеными глазами. Вон, у Пал Егорыча (тьфу-тьфу, вот к чему я вспомнила именно его-то?) тоже зеленые.
– Не скажи, Зоенька. Не скажи. У Егорыча они темные, как вот болотная вода бывает, с прозеленью. А у этого - ну чистый изумруд, – вела свою песню старшая.
Изумруд. Да.
Под звук ее голоса, плавного и ласкового, мои глаза опять чуть было не закрылись, и я, наскоро допив свой кофе из любимой чашки, кстати, с изумрудного цвета листочками, решительно поднялась.