Мой генерал Торрихос - стр. 28
Ну что ж, стирайте наши фрески! Генерал Торрихос потерпел в Панаме поражение. Но он победил в Никарагуа.
Глава 3. Я не верю в колдунов
По крайней мере половину нашего «Я» в жизни мы отдаём другим. Особенно это очевидно для публичных персон, которые живут и работают для других. Омар Торрихос среди них был одним из тех, у которого для себя лично оставалось очень мало времени. Его жизнь всегда была открытой для других, и любой мог войти в неё, как в распахнутую дверь, и расположиться в ней как в собственном доме.
В этой его жизни и доме свободно жила некая «бабуля», пожилая женщина, которая была там домохозяйкой и почти управлявшей самим Омаром. Она же была единственной в доме, кем он мог хоть немного, но покомандовать. У этой женщины был сын, который сидел в тюрьме на острове Койба, и когда-то она попросила «диктатора», чтобы он посадил в эту тюрьму и её, лишь бы жить рядом с сыном. Генерал, тронутый таким материнским чувством, добился перевода сына из островной тюрьмы в близкую от его дома в Фаральоне тюрьму Мачо и Монте, а его мать нанял к себе в качестве кухарки. Так она получила возможность видеть сына почти ежедневно.
А заодно ещё и дезориентировать гринго. Потому как однажды он узнал, что к тому, что те занимались прослушкой его телефона, они наняли ещё и аналитика, которому поручили узнавать, о чём «бабуля» говорит со своими фаральонскими подружками-соседками. Разумеется в надежде уловить ключевые новости. Но «бабуля» обсуждала с ними преимущественно ход текущих на экране ТВ сериалов. И я был свидетелем того, как однажды генерал, иронично изображая свою обиду, рассказывал об этом тогда послу США в Панаме Биллу Джордану.
Иногда я ставлю себя на место врагов и должен сдерживаться, чтобы не обрадовать их. Право же, смешно воевать, используя при этом всю мощь современной электроники, чтобы слушать потом впечатления безобидных старушек об очередном венесуэльском телесериале. И так проигрывать эту войну.
Весьма похожим образом генерал нанял другого из своего круга наиболее доверенных и близких лиц – ординарца сержанта Омара, который после моего «назначения» во дворце Папы Римского, над чем он долго потешался, присвоил себе звание «Министра Гардероба».
Помню наш прилёт в аэропорт Тель-Авива. Перед трапом самолёта постелили, как полагается для встреч глав государств, красную ковровую дорожку. Вдоль дорожки выстроился для приветствия генералу весь дипкорпус. На дорожку вышел он, потом я, и иду сбоку от него. Вдруг вижу, что Омар в какой-то одежде красного цвета пристроился сзади генерала и идёт, пожимая руки дипломатам и беспрерывно жуя свою жвачку.