Мой друг Адольф, мой враг Гитлер - стр. 14

Представительство Ханфштанглей удивительным образом сочетало в себе бизнес и развлечения. Знаменитостям, которые были там моими гостями, нет числа: Пирпонт Морган, Тосканини, Генри Форд, Сантос-Дюмон, Чарли Чаплин, Падеревский и дочь президента Вильсона. Когда грянула война, нельзя сказать, чтобы я был удивлен. Несколько лет назад один мой старый гарвардский друг из Нового Орлеана, Фредди Мур, проживший большую часть жизни в Константинополе, однажды сказал: «Помни, Ханфи, следующая война начнется не на франко-германской границе, а на Балканах». Выстрелы в Сараево подтвердили его пророческие слова.

Особых сомнений в том, чью сторону в конечном счете в этом конфликте примет Америка, не было, но я пытался изо всех сил поддерживать репутацию немецкого флага.

Я договаривался с оркестрами с немецких судов, блокированных в гавани Нью-Йорка, чтобы они приходили и играли для наших соотечественников в поместье Ханфштанглей. Если они играли «Стражу на Рейне» и это привлекало враждебно настроенную толпу, я просил их быстро переключиться на «Голубой Дунай». Но в обществе, которое стало считать даже немецких такс «пятой колонной», это работало только непродолжительное время. Однажды окна моего магазина разбили, и с тех пор я понял, что осторожность – лучшая сторона доблести. Когда Америка наконец присоединилась к союзным войскам, мне повезло, что моим адвокатом был сенатор Элайю Рут, служивший государственным секретарем при Рузвельте. В обмен на мое обещание не участвовать в какой-либо антиамериканской деятельности я не был интернирован. Я ему сказал, что если бы мог, то устроил бы им веселую жизнь, но одного малого усилия недостаточно, чтобы повлиять на исход войны. И они оставили меня в покое, хотя моя свобода передвижения фактически была ограничена Центральным парком. Тем не менее это не помешало администратору трофейного имущества присвоить себе все активы фирмы Ханфштанглей в последние месяцы войны. Они стоили около полумиллиона долларов, а были проданы на аукционе примерно за восемь тысяч. Однако сразу после подписания перемирия мне разрешили основать свое дело, и я открыл «Магазин академического искусства», как я его назвал, прямо напротив Карнеги-холла. Этот бизнес позволил мне держаться на плаву следующие три года.

Новостей из Германии было немного. Я слышал, что большевики захватили власть в Мюнхене, однако для меня в ту пору это имело другое значение, чем сегодня. Тогда мне казалось, что это была форма популярного движения сопротивления против победившей стороны, участники которого, безусловно, были крайне разгневаны. Я задержался в Штатах из-за разрыва дипломатических отношений, а в 1920 году женился. Жену мою звали Хелен Нимейер, она была единственной дочерью американского бизнесмена немецкого происхождения, эмигрировавшего из Бремена. В следующем году родился наш сын Эгон. Мне действительно казалось, что пришла пора вернуться домой. Поэтому, уладив некоторые дела, связанные с продажей моего дела партнеру Фридриху Денксу, сыну лютеранского священника, в июле 1921 года мы отплыли на пароходе «Америка», направляясь в Бремен. Я не был в Германии уже десять лет и путешествовал с солидными документами, выданными швейцарским консулом в Нью-Йорке, как представитель интересов Германии. Спустя совсем немного времени эти документы спасут жизнь Адольфу Гитлеру.