Мотыльки - стр. 7
Папа схватил вновь ружьё, второй рукой из приоткрытого ящика чёрного комода, стоявшего у входной двери, загрёб к нему патронов и отправился на крыльцо. Раненный дядя тоже своё ружьё, приставленное к изящной по дизайну, и в то же время довольно плотной, крепкой и устойчивой ножке стола дулом вверх, взял в руки, поглядывая в сторону окошка наружу.
Становилось действительно страшно. Кто или и что там так топало, какие невообразимые ужасы скрываются в сочащихся туманной дымкой гроздьях ночной темноты? Столь безобразные и недоступные к пониманию, что они сами опасаются выходить на солнечный свет, боятся дня, дабы никогда не встречаться с собственным отражением или даже тенью.
Мне одновременно было и любопытно, и при этом совершенно не хотелось знать, что вокруг происходит. Я отошёл от входной шторки в сторону своего окошка, но тут же отпрянул от него на пол, спешно пятясь, практически ногами забираясь под кровать, вжавшись в узкую тёмную щёлочку, надеясь, что оттуда меня никто не заметит, когда мимо стекла промелькнуло что-то большое и совершенно недружелюбное.
Оно было живым, это стало ясно по запотевавшему от его резкого выдоха стеклу. Было слышно какое-то фырканье, отдалённо напоминавшее лошадь, при этом ещё весьма неприятный скрежет и утробный гулкий клёкот, который, скрипя открывавшимися челюстями, издавало это создание.
И я чётко знал, что мимо окна промелькнула, несомненно, громадная пасть. Она была раскрыта, я не сразу сообразил, что именно происходит, но затем увидел верхние, а вскоре и нижние зубы, тут же ставшие размытыми из-за дыхания этого нечто. Кончик верхней челюсти был загнут, напоминая какой-то клюв, однако же сами они мне показались белёсыми и очень похожими на черепа травоядных копытных – лосей, оленей, коров, лошадей… За десять лет жизни в деревне я всякие кости успел повидать.
Какие-то черепа и останки умерших зверей мы видели в лесу, когда я собирал грибы и чернику с мамой либо с папой, с братом вдвоём нас туда никогда не пускали, боясь, что заблудимся. Но с ним мы на ничейном поле видели череп в гадюшнике недалеко от озера, там змеи устраивали кладку своих яиц. Ещё были черепа, что шаман Шункар использовал в своих ритуалах. А также те, которые оставались после разделывания туш животных, которых охотники приносили из леса.
Оттого, что стоявшее за окном косматое и практически размером с дом создание своей головой напоминало череп копытного и на своих ногах эти самые копыта, вероятно, имело, судя по звуку, оно отнюдь не казалось мне мирным, дружелюбным и травоядным. Скорее наоборот, зубы его были остры, чуть изогнуты, имея не плосковатую жевательную поверхность или эдакую «коронку» вокруг выемки, а были острыми – вдоль пирамидально заточены и вытянуты… Кажется, в потрёпанной книжке Антохи по геометрии что-то подобное звалось «треугольной призмой». Множество, множество плотно выросших рядом таких зубов. И каждый имел с наружного края ещё остроконечный откос с завитком вверх, как будто бы клык срастался с резцом в одно, и так весь ряд снизу и сверху. По краям – выставленные острия, пронзающие, что угодно, а дальше к десне остроконечными вытянутыми призмы измельчали всё то, что откусят их откошенные части. Хищные жуткие зубы, при этом не имеющие ничего общего ни с челюстями кабана, ни волка, которые я тоже видел неоднократно воочию.