Москва за нами - стр. 15
– К сожалению, Лёна, не могу тебя порадовать. Они летом, как правило, выезжают на гастроли. Как и в Москве.
Лёна поправила тюльпаны на могиле.
– Ты знаешь, вот говорю, стоим здесь, а у меня в ушах музыкальный хаос, одна мелодия сменяет другую…
Андрей заметил, что длинные, тонкие пальцы Лёны шевелились и подрагивали, словно она мысленно проигрывала все, что воскрешала ее музыкальная память.
– Ты знаешь, Андрей, – сказала Лёна, – а я уже скучаю по своему пианино. Лишь два дня не притрагивалась к клавишам… Не верится. Хорошо, что у твоего дяди рояль. Сгораю от нетерпения сыграть на нем.
– Ну, тогда поехали домой.
Лёна перебила Андрея:
– А к художнику Иванову обещал…
– Давай зайдем, могила здесь, близко. По аллее и направо.
Они прошли и остановились у скромного, простого постамента, на котором был высечен мраморный профиль художника. Под ним два слова: «Александр Иванов». Перенеси этот постамент на другое кладбище, и никто никогда не догадается, кто этот Иванов…
– Его жизнь можно назвать подвигом художника во имя искусства, – с волнением, чуть хрипловатым голосом сказал Андрей. – Ты подумай, Лёна, к какой цели надо стремиться и обладать каким мужеством, чтобы во имя искусства отказаться от женитьбы на любимой девушке, уехать из родной страны и там, миссионером, четверть века отдать любимому детищу – картине «Явление Мессии».
– Да, это действительно подвиг… Создавать одну картину столько лет.
Лёна долго стояла в каждом зале академии, задержалась в мастерской, где работал Андрей, среди рисованных полотен, мольбертов и гипсовых копий с натуры. Мастерская пропахла масляными красками и табаком.
– Кто строил это здание? – спросила Лёна.
– Знаменитый по тем временам архитектор Коко-ринов вместе с Валлен-Деламотом. Кокоринов был большим другом Ивана Ивановича Шувалова – основателя и первого президента Академии художеств.
– Андрей, а пойдем сегодня в Эрмитаж, – сказала она и умоляюще посмотрела ему в глаза.
– Лёнок, – вдруг неожиданно ласково обратился Андрей. – Я вижу, ты устала!
– Нет!
– А не лучше ли нам погулять по набережным Невы или съездить на Васильевский остров? Там зайдем в знаменитый репинский кабачок. Ты посмотри, какая погода, редкая для Ленинграда!
Действительно, было тепло и солнечно.
– Нет, – заупрямилась Лёна. – Хоть несколько залов. В Эрмитаж…
– Да их более шестисот, – чувствуя, что весь его план летит к черту, пытался возражать Андрей. – Нам еще придется отдать Эрмитажу три-четыре дня.
– Ну посмотреть хоть какую-то эпоху мы можем сегодня? – настаивала Лёна.
«Вот же настырная», – рассердился Андрей, но вынужден был уступить, чтобы не обострять отношения, думая при этом, что важный разговор с Лёной о личном он перенесет или на квартиру дяди, или на набережную Невы, вечером.