. Вероятно, Джилас не успел или не смог вовремя сообщить кремлевскому руководству о плане Тито, но через два дня, 31 января, югославы получили грозное письмо от Молотова. В нем Тито обвинялся в том, что его решение послать дивизию не только не стало предметом консультаций с СССР, но что югославское правительство даже не информировало об этом советское руководство. «Советское правительство, – указывал Молотов, – совершенно случайно узнало о решении Югославского правительства относительно посылки ваших войск в Албанию из частных бесед советских представителей с албанскими работниками». В телеграмме подчеркивалось, что СССР считает «такой порядок ненормальным» и не может согласиться с тем, «чтобы его ставили перед свершившимся фактом», и как союзник Югославии «не может нести ответственность за последствия такого рода действий». Молотов далее сообщал, что Москва принимает к сведению решение югославского руководства задержать посылку войск в Албанию. В концовке телеграммы стояла, однако, ключевая фраза, содержавшая намек на начало конфликта. Указывалось, что между советским и югославским правительством «имеются серьезные разногласия в понимании взаимоотношений между нашими странами, связанными между собой союзническими отношениями». Послание Молотова завершалось предложением так или иначе исчерпать эти разногласия во избежание недоразумений
[25]. Югославское руководство еще раз подтвердило решение об отказе послать дивизию в Албанию. 1 февраля Ранкович сообщил Джиласу в Москву о том, что «по предложению товарища Молотова мы отказались от намерения организовать в Корче нашу военную базу». Он просил проинформировать об этом Сталина или Молотова
[26]. Можно предположить, что именно самостоятельное решение Тито об отправке дивизии стало прелюдией советско-югославского конфликта.
На совещании 10 февраля 1948 г. в Москве, на котором присутствовали Сталин, Молотов, Жданов, Маленков, югославская и болгарская делегации, возглавляемые Карделем и Димитровым, был вновь поставлен вопрос албано-югославских отношений, предпринята попытка оценить перспективы греческих коммунистов в их борьбе с «монархо-фашистами» и проанализированы планы возможного создания федеративных объединений на Балканах.
Атмосфера на совещании, по воспоминаниям Джиласа, была нервной. Сталин и вторивший ему Молотов, не сдерживая себя, выговаривали югославам за «дивизию», которую те собирались послать в Албанию, рассуждали о возможности победы греческих партизан либо, в случае бесперспективности этой борьбы, о прекращении их поддержки, интересовались мнением югославов по этому поводу. Димитров, бледный от волнения, должен был выслушивать, как «комсомолец», гневный монолог кремлевского вождя по поводу его несвоевременных и, главное, не согласованных с Москвой рассуждений о федерациях в Восточной Европе. Ссылаясь на напряженные отношения с Западом, советское руководство говорило о необходимости в этих условиях обязательного согласования всех внешнеполитических шагов Югославии и Болгарии с Москвой. 12 февраля 1948 г. между СССР и Югославией были подписаны протоколы о консультациях по международным вопросам в качестве приложения к Договору о дружбе и взаимной помощи
