Москва-bad. Записки столичного дауншифтера - стр. 19
Между тем интенсивность и разнообразность явлений, будто по закону энтропийной необратимости, всё нарастала. Появился третий адепт-Вовка – лет тридцати (!), в вязаной чёрной шапочке и в джинсовке с псевдомехом. Вёл он себя совсем по-молодёжному, стыдно и смотреть. Возникал внезапно, безо всяких откашливаний, предисловий и приступов (второй, Базилио, всё же делал «гм-гм», хоть и условное, но весьма разборчивое). Подойдя к берёзе и невнятно-неумело вовкнув, брался за неё рукой, второй умудряясь подтягивать на весу шнурки на кроссовках. Дождавшись какого-то ответного сигнала (быть может, шевеления шторки), или просто отсчитав положенное время, он самым простым голоском и заштатным тоном негромко выкрикивал: «Как дела?» (какой позор! – вот старик-то Игорь вовкнет так вовкнет!), после чего отсчитав ещё секунд семь промедления, резво вбегал в подъезд и пробегал мимо прилипшего к глазку меня на заветный второй этаж.
Попытки анализа аудиовизуальных данных на первых порах ничего не дали. Два новых адепта, незаметно вскочив по лестнице – меня ещё постоянно отвлекали всякие насущные домашние дела – на несколько минут бесшумно исчезали: то ли войдя к Вовке, то ли получая от него почти беззвучные наставления при открытой двери…
И то такое предположение было сделано нами немного позже исходя из сопоставления с особенными, «не холостыми» визитами их родоначальника – Игоря. Когда джентльмен-аксакал, обделав всё честь по чести, а иногда и повторив для верности ещё пару раз, допускался наконец к восхождению (а было это всё же, по отношению к прочим, несправедливо редко), то на площадке 2-го этажа (уже, правда, необозримой из глазка) начинался некий коллоквиум, длившийся иногда минут по сорок (!). Это, как вы догадались, и дало науке длинные отрезки речи, по которым впоследствии и был изучен язык вовок. Но поначалу слышалось просто отрывочное порыкивание, местами более-менее похожее на отдельные слоги или даже слова, иной раз шёл какой-то счёт (можно догадаться по интонации, да и названия цифр на многих языках звучат похоже), но очень уж долгий… Даже если они набирали рублями на аптечный фонфырик, то надо было досчитать всего лишь до 28 – разве что на три-четыре фонфырика, и не только рублями!.. При этом ещё курили. Иногда (но редко) кто-то блевал. Иногда, когда кто-нибудь из жильцов проходил по лестнице, Игорь произносил что-то вроде приветствия – ему либо не отвечали, либо отвечали (но редко): «Здравствуй, Игорь».
Наблюдение в условиях подъезда, однако, затруднено: эхо, да ещё задымление, и сколько ни вслушивайся, такое ощущение, что всегда слышен только один голос… И звука открытия двери вроде не слышно, хотя звонок вроде бы слышен… Когда мы изловчились пронаблюдать процесс с другого ракурса, с улицы, никакого шевеления шторки, выглядывания в окно, силуэта в нём или ответного рычания мы не обнаружили. Сопоставив всё это с участившимся количеством безответных вовканий в день (когда и два новых, едва на ходу вовкнув, исчезали ни с чем), было даже сделано предположение, что никакого Вовки не существует.