Молоко в ладонях - стр. 29
– Ешь сама, спасибо тебе, а то мама заругает, что хлеб раздаешь, – и отстранил ее руку. Ника обиженно взглянула на соседа и замерла с изумлением на лице:
– А почему ты ешь Машину корочку, а мою не хочешь брать, разве ее вкуснее?.. – Нике очень хотелось, чтобы мальчик съел и ее кусочек, ведь он голоден, а она, после вкусного супа, пока еще нет.
Сашка устало посмотрел на добрую девчонку и впервые за долгое время, растрогался:
– Хлеб, малышка, из любых рук вкусный. Ты последнее отдаешь, делишься со мной, выходит от этого твой хлеб только вкуснее становится. Сама поешь, он вкусный, а мне и этого хватит.
Молчаливо сидевшему в стороне Юрке, сверстник глянулся, и они, ненавязчиво, успели познакомиться и пообщаться, проявляя друг к другу искренние симпатии. Жаль, что вскоре пришлось расстаться.
На станцию очередного назначения поезд прибыл ночью. Девчонки, с которыми Сашка сдружился, еще спали и он не стал их будить, чтобы попрощаться. Глядя на спящую Нику, к которой, за долгую и трудную дорогу, невольно сердечно проникся, ценя ее доверчивость и доброту, искренне захотел чем-то отблагодарить отзывчивую, ласковую, красивую девочку. Он осторожно вложил свой единственный, серебряный полтинник в теплую ладошку Ники, крепко сжав ее в кулак. Оставил свой адрес матери и, поблагодарив Елизавету за проявленное к нему участие и помощь, пообещал их обязательно найти, если судьба когда-нибудь позволит. За дорогу, любопытная девчонка привязалась к нему и проснись она сейчас, то наверняка не захотела бы без слез, вот так вот, на каком-то неведомом полустанке, расставаться со своим другом. Юрка по-дружески пожелал попутчику удачи и крепко пожал руку, расставаясь. Сашка не знал тогда, что совсем малознакомые, но ставшие близкими ему люди, с которыми довелось общаться последнее время, сойдут на той же станции, что и он, но позже и с одной лишь разницей, что никто их в чужом, заснеженном краю по-родственному не ждал, как его.
И вот, спустя почти месяц изнурительного пути, уставший от невзгод, живя впроголодь, Сашка впервые ступил на Сибирскую землю, укрытую самым первым и необыкновенно красивым снегом. Он искрился, выглядел пушистым и немного особым, создающим впечатление не реального для него видения; когда у твоих ног плещется не Азовское, теплое море, а расстилается бескрайний простор Севера, суровой ледяной пустыни, от которой веет холодом одиночества, неопределенностью и неуютной тревогой.
Состав дернуло и проследовав пару стрелочных переводов, вагоны замерли. Поезд остался стоять до утра. С рассветом разрешили выходить. Однако, до высившегося поодаль здания вокзала, было далеко, поэтому отлучаться надолго не разрешалось. Поползли слухи, что поезд опять встал на переформирование. А уже ближе к полудню, два вагона, в одном из которых оказалась Елизавета с детьми, отцепили и остальной состав вскоре потянули в сторону станции. Сказать что-либо внятное было некому; неизвестность тяготила больше всего: