Молох. Укус кобры - стр. 9
Стараясь экономить силы, не плакала и не издавала ни звука. Если меня услышат бандюки, могут вернуться. И тогда я точно не выползу из этих зарослей. А когда кусты закончились, и я, собравшись с духом, встала на ноги, передо мной вдруг всё ожило и зашевелилось. Загорелись огни вокруг и резко, будто волной, накрыло шумом города.
Я не в посадке! Я в городе! Где-то на окраине, но всё же в городе. А прямо передо мной какой-то бомж в мусорном баке копается.
– Чё? – прокаркал он осипшим, пропитым голосом, а я, словно неразумная, улыбнулась.
– А где я? – спросила дедка, но тот, схватив свой скарб в мусорном дырявом мешке, быстро пошёл в обратную сторону. То есть я из кустов, а он туда.
Прижав руку к раненному боку, заскулила, и снова померкло в глазах, но я упрямо схватилась за край мусорного бака и сделала шаг вперёд. Не сдамся. Не упаду, пока дышу. Не позволю каким-то тварям лишить меня всего, о чём мечтаю с детства. Я всего добьюсь. Я выкарабкаюсь.
Только дойду хотя бы вон до того дома. Попрошу кого-нибудь вызвать скорую, не все люди одичали. Взять хоть ту бабулю, которая мне плед подарила. Эх, мой пледик… Точно Мартышка вшей там заведёт. Зря оставила. Надо было с собой забрать.
***
Хлопнув дверью, нажал на кнопку, и машина пару раз моргнула фарами. Втянул воздуха побольше, достал сигарету. Закурил, не торопясь подниматься домой. Да и домом съёмную хату не назвать. Так, временное убежище. Всё равно придётся менять через пару дней. И так задержался здесь. Даже слишком.
Дёрнул молнию кожанки вниз, стащил куртку. Вроде прохладно на улице, а ему душно. Это чуйка начала трепыхаться. Как и всякий раз, когда чувствовал опасность. Пора, значит, валить отсюда. Вот только отоспится от очередного заказа и в путь.
Всё не задалось с самого первого дня в этом поганом городе. Впрочем, как и в предыдущем. Молохова тошнило от заказов, от заказчиков и от прочего дерьма, которым пропиталась вся его жизнь.
Воняло кровью, даже когда заходил в кофейню, где, кроме кофе, других запахов не может быть в принципе. Воняло предательством и ложью, когда очередной новый русский заказывал ему своего друга, захотевшего кусок побольше. Воняло баблом, которое ему под нос подсовывали жертвы спецслужб, чтобы откупиться от собственной погибели в его, Елисея, лице.
Всё воняло и отвращало его до такой степени, что хотелось проблеваться. От своей работы, от самого себя.
Толкнув дверь, вошёл в подъезд, провонявший мочой и пивом, которое тут еженощно сосут малолетки. Мог бы райончик и получше найти. Но конспирация же, блядь…