Молох. Укус кобры - стр. 11
Я много раз слышала и даже видела, как девчонки пропадают с улиц. Причём не важно, сколько ей лет. Часто таких, как я или даже возраста Мартышки, вылавливали уроды вроде вчерашнего Михея, заталкивали в свои тачки и увозили в неизвестном направлении. А мы, оставшиеся, могли лишь гадать, куда их девали. То ли в бордель какой для извращуг, то ли на органы за бугор. Люди с улицы – золотая жила для всяких мразей. Их никто не будет искать, они никому не нужны. Если помоложе – можно в тот же бордель, если товар не ходовой – как бесплатную рабочую силу. Вот и прятались, как крысы по подвалам да заброшкам. И надо же было мне так тупо попасться.
Более-менее оглядевшись и убедившись, что я в комнате одна, привстала, схватившись пальцами за подушку дивана. Опустила одеяло, приподняла майку. О том, почему я в одних трусах, задумываться не стала. Не голая и ладно. Может, тот, кто меня сюда положил, побрезговал и снял грязную одежду – это как раз нормально. Ненормально то, что меня не оставили истекать кровью в подъезде, а занесли в квартиру, ещё и помощь предоставили. Рана была зашита, а сверху аккуратно заклеена бинтом и пластырем.
Встала на подрагивающие ноги и закрыла глаза, силясь побороть головокружение. Штормило, как заправского алкаша. Бросила взгляд на тумбочку, заметила использованный шприц и пару пустых ампул. Это что такое в меня вливали? Наркота? Снотворное?
Взяла в руки ампулу, пригляделась к названию. И всё равно ничего не поняла.
– Обезболивающее. Ты орала, как бешеная, – слышу мужской голос позади.
Первым же делом в панике осматриваю комнату на предмет путей отступления. Но понимаю, что выход отсюда только один – там, откуда доносится его голос. И жмурюсь от рези в глазах, когда в комнате включается свет.
Делать нечего, приходится повернуться к источнику голоса, и я на какое-то мгновение залипаю на его наколке на всю руку. На меня смотрит страшная кобра с открытой пастью и живыми, будто у настоящей, глазами.
Поднимаю взгляд выше, на его лицо, и оно мне сразу же не нравится. Мужик не страшный, нет. Даже симпатичный. Высокий, весь такой спортивный и широкоплечий. Это и пугает. Зачем такому тащить к себе в дом уличную бродяжку, к тому же ещё и поломанную всю. Либо извращенец и насильник, у которого встаёт только на слабых, бездомных замарашек (которых в случае чего не кинутся), либо торговец живым товаром. В уме прикидываю, что хуже, и слабовольно заключаю, что лучше уж первый вариант. Если потом, конечно, он не станет меня расчленять.
– Здрасьте, – пытаюсь натянуть на лицо обезоруживающую улыбку. В большинстве случаев срабатывает, хотя насчёт этого шкафа у меня большие сомнения. Огромные просто.