Молодые годы короля Генриха IV - стр. 89
Генрих бросил беглый взгляд на каракули врача. Второй, одетый в чёрное мужчина состроил такую рожу, которая ясно говорила, что заявлениям первого никакого значения придавать не следует, разве что комическое, и, видимо, решив, что пора высказаться, начал очень просто:
– Я всего лишь хирург Дено и совсем не знаменит, ваше величество, вероятно, никогда не слышали даже моего имени. Но вы, бесспорно, знаете прославленного господина Кайара, красу факультета. Его вскормила наука, а я всего лишь скромный ремесленник и работаю пилой. Он предрекает людям точный час их смерти, вопрошая, если нужно, даже звезды. Я же вскрываю тела людей после их смерти и притом все-таки кое-что нахожу, чего отрицать нельзя, ибо мои находки можно увидеть и ощупать. Но потом оказывается, что все это уже заранее было записано в сивиллиной книге великого Кайара, почему я остаюсь его ничтожным помощником. – И он отвесил врачу низкий поклон.
А тот принял похвалу как нечто вполне заслуженное. – Так вот, – продолжал Кайар, – когда королева скончалась, я, следуя её воле, выраженной ещё при жизни, поручил здесь присутствующему хирургу Дено произвести вскрытие её тела.
Сын покойной вскочил: – И вы это сделали? И вы осмелились?
Кайар продолжал хранить вид скорбный и достойный. – Не только тело её величества приказал я по её велению вскрыть, но и голову. Ибо королева страдала от мучительной щекотки в голове и опасалась передать какую-то неведомую болезнь своим детям. Она настаивала, хоть я и напоминал ей о том, что ничто не передаётся по наследству без воли господней.
– Докажи! – воскликнул Генрих и топнул ногой. – Иначе я ни одному слову твоему не поверю!
Тут врач и в самом деле извлёк какой-то свиток, протянул его Генриху, и юноша прочёл имя своей матери, написанное ею самой, это было несомненно. А сверху другим почерком были записаны её распоряжения, о которых рассказал врач.
– И что же вы нашли? Скорей, я хочу знать!
Теперь заговорил хирург. – В теле оказалось все так, как и предвидел господин Кайар, – уплотнение поражённого лёгкого и опухоль, которая, лопнув, явилась причиной смерти. А в голове – вот что.
Точно фокусник, чуть улыбающийся удавшемуся фокусу, он указал на стол, где лежал большой, весь исчерченный лист бумаги. Ещё за мгновение перед тем стол был пуст. Генрих склонился над листом и вздрогнул: на бумаге выступали контуры черепа, это был череп его матери. А хирург продолжал:
– Когда я распилил голову королевы…
– В моем присутствии, – торопливо вставил врач.
– Иначе череп и не удалось бы вскрыть… Итак, когда я вскрыл его, я обнаружил под черепной коробкой какие-то пузыри, наполненные водянистой жидкостью, которая, вероятно, ещё при жизни королевы разлилась по мозговой оболочке.