Молодинская битва. Куликово поле Грозного Царя - стр. 28

– Пора отче, сам вижу, что пора власть в свои руки взять, да вот только больно уж Глинские противятся. Но на следующей думе Боярской объявлю свою волю. Согласен. Дружину в поход собирать надобно, хоть они тому и мешают всячески.

Да только государь предполагает, а Бог располагает.

21 июля всё того же огненного 1547 года нежданно начался пожар на Арбате. Отчего начался, тоже ведь не узнать, поскольку следы искры, от которой он возгорелся, огнём сразу съедены. Горели старые дома, уже давно высохшие на солнце, дымили и дома новые, только построенные, но в таком лютом огне, что разрастался всё более и более, и свежеспиленные брёвна, уложенные в срубы, быстро высыхали и разве что дыму при горении больше давали.

Кинулись тушить, да куда там. Часа не прошло, а уже запылал Китай-город. А дальше огненный фронт на Кремль покатился. С Воробьёвых гор жуткой представлялась картина. Иоанн смотрел с высокого берега на огромный костёр, от которого искры поднимались к небу, сопровождаемые и скрываемые то там, то здесь клубами дыма.

Что там, в Москве? Каково там?

А в Москве горело всё, и москвичам было уже не до спасения своего имущества. Начали было выносить вещи, да бросили, как увидели целые валы огня, по улицам катившиеся, именно катившиеся, сворачиваясь на пути в огненные колесницы. Летели искры, головешки, опережая эти колесницы, и вот уже впереди этого огневого вала вспыхивали новые и новые очаги, разгорались, пока ещё не поглощённые наступавшим пламенем, а потом сливались с ним, вновь бросая по ветру далеко вперёд огромные огненные снопы.

В Кремле от небывалого жара рванули пороховые погреба, полетели кирпичи, а кое где и стены стали рушиться.

Бежали все, кто мог, бежали к реке, но и там вода нет спасения – кипела у берегов, и пар поднимался над водой, мешаясь с дымом.

Побежали и монахи Чудова монастыря, побежали, да не все.

Остановились иноки Савватий с Матфеем.

– А отче Макарий где? Не видели? – с тревогой стал расспрашивать Савватий у пробегавших мимо монахов.

Никто не видал.

Лишь один кивнул на храм Успения, мол, туда собирался пойти митрополит.

– А ну, кто не трус, со мной! – крикнул Савватий.

Несколько монахов, бежавших к кремлёвской стене, обращённой к Москве-реке, устыдились. Вернулись к Савватию и Матфею и вместе с ними пошли искать митрополита.

– Быстро, за мной, в храм Успения! – громко командовал отец Савватий.

Знали братия, что пришёл он диковинным путём в монастырь из дружины ратной, а почто пришёл, не ведали – немногословен был, не любил говорить о прошлой жизни своей.