Молодинская битва. Куликово поле Грозного Царя - стр. 27

Бунт, что огонь беспощадный

И вот лёг на землю июль, сильным в то лето зноем. Несмотря на жару, Москва строилась. Холода ведь не спросят, если не поспеть до них, почему не поспели. Необходимо до зимы соорудить жилища и простым, бедным погорельцам, да и зажиточным тоже – зима и мороз не разбирают и снег падает ровным слоем и метели засыпают колючей крупой своей халупы бедняков и боярские дворцы, и подворья в равной степени.

По всей Москве стучали топоры, визжали пилы вокруг, когда юный государь ехал верхом на Воробьёвы горы. Вот и дворец его летний, где его бабка Анна Глинская жила всё лето. Там ждала Анастасия, ждала с нетерпением. Глянула в глаза, спросила:

– Что не весел, государь мой? О чём думы твои тревожные, поделись с любой-то своей?

Хорошо, когда есть рядом человек близкий и родной, хорошо, когда есть вот такая «люба милая».

Рассказал Иоанн о том, как едва успел псковичей спасти. Чуть-чуть не побили их всех Глинские.

Что могла ответить Анастасия? Видела и она, как трудно её суженому. Видела, а чем помочь могла? Разве что поддержать любовью своей. Так ведь и это дело важное, необходимое.

Лето жаркое к делам серьёзным, конечно, не очень располагало. Замерла жизнь политическая, реже послы являлись в Москву, и только стройка замереть не могла. Но думы-то, думы о судьбе государства разве прогонишь? Государь постепенно вникал в дела управленческие, особенно в военные дела, памятую наставления митрополита Макария о том, что ждут его испытания серьёзные, ждёт его, именно его хоть и не личное, но державное дело – победа на нынешнем поле битвы, которая, по словам наставника духовного, не уступит по ожесточению своему и своей важности Куликовской битве.

Так прошло две недели. Государь несколько раз выезжал в Москву, в Кремль на сбор Боярской думы. Молодые бояре поговаривали о том, что ворог то на границах не спит, готовится. Глинские не слушали, прерывали, мол, чушь всё это.

– Никто на нас не пойдёт. Кому мы нужны, сами бы никого не трогали, – говаривал Юрий Глинский.

Но государь уже понимал, что у дядьёв его своё на уме. Мысли об одном теперь: как на стройке нажиться, как горе народное в пользу себе обратить и набить карманы на поставках материалов для строительства.

После разговора в Борской думе вышел государь на улицу, и как-то сами собой ноги понесли в храм к митрополиту Макарию. На улице жара, а в храме прохлада и тишина благостная.

Митрополита нашёл в большой тревоге. Встретил приветливо, и сразу заговорил:

– Идут сообщения, государь, вся земля полнится о бесчинстве ханства Казанского. Набеги усилились. Берут в полон людей русских, по схронам – ямам большим – прячут у себя там. А потом направляют частями на юг по Волге, кого до Каспия, а далее в Персию и туретчину на продажу. А кого гонят к морю Чёрному и по нему на невольничьи рынки Константинополя, да и далее в архипелаг…