Молево - стр. 8
Поезд, слегка полязгивая, уже отошёл по рельсам дальше, отворив чудесную представленность чистого естества, без какого-либо вкрапления технического свойства. А неподалёку, на влажной лужайке паслась породистая лошадь изабелловой масти. От лужайки уводились три дороги, больше похожие на тропинки. На одной из них показался, возможно, местный житель, направляясь к лошади.
– Добрый человек, добрый человек, добрый человек! – громко, но не без мягкости в интонации обратилась к нему наша пожилая дамочка, увеличив ноздри тонкого носа и вздёрнув востренький подбородок, да выдвинув нижнюю челюсть, – Думовея-то, у нас где будет? По какой стёжке-дорожке нам следует идти?
Человек действительно оказался добрым. Он улыбнулся, пожал плечами, намекая на удивление, и сказал:
– Да все дороги ведут туда. И по каждой будет вёрст по двадцать, двадцать пять с гаком. – Он выгнул туловище латинской буквой «эс» или, скорее, знаком интеграла и максимально оттянул от него поднятую ладонь, ею указывая вдоль каждой из дорог. – Эта по лесам, та по полям, а ещё одна по лугам.
– Лошадка у вас классная, – выдала восторг девушка Ксения, наливая щёчки краскою.
– Да, – присоединился к оценке Денис Геннадиевич, – эволюция, поди, постаралась на славу.
– Пегас! – воскликнул Авксентий, приподняв очки на лоб и вопросительно глянув на седого Николошвили.
Тот сделал рот трубочкой и поднял тучный кулак с выразительно вытянутым из него большим пальцем.
Коренастый человек снял с себя пухлую сумку, набитую едой, приготовленной собирательницей уникальных личностей, решительно двинулся навстречу местному жителю. Они сошлись прямо у морды жеребца, и втроём стали о чём-то совещаться. Вскоре конь звонко фыркнул и мотнул головой. Отвёл шею вбок, отворачивая туда же всё остальное тело, и важно отошёл до края лужайки, где, оказывается, стояла новенькая подвода, скрытая от наших путешественников кустом ракиты. От свежеструганных досок пахнуло чем-то подобным елею. Дуновением ветерка душистый запах вкрадчиво донёсся до нашей столичной компании.
– О-о-о! – прозвучал голос каждого из них, создавая джазовый септаккорд.
– Поехали, – сказал добрый местный житель, – сам давно там не был, навещу дружбанов. Если застану их трезвыми. Хе-хе.
Заложена вся упряжь. Подтянут подбрюшник, вдета узда, насажен хомут со шлеей, дуга пристегнута гужами к оглоблям и к хомуту, а тот стянут супонью; налажена седелка с чересседельником для подъема оглобель, и пристёгнуты две вожжи.
Из-за бугристого леса в сиреневатой дымке возникло розовое пятно солнца. Слегка сплюснутое. Поехали. Но не по одной из трёх узнаваемых дорог, а иначе. Похоже, конь сам отыскал наилучшую стезю, до того будто бы незаметную, оказавшуюся за странноватым ярко-жёлтым бугорком. И, сосредоточенно выгибая шею, лёгким шагом, ничтоже сумняшеся устремился он по единственно верному пути, выбранному собственным разумением. Женщины и коренастый мужчина, вместе с вещами и сумкой с едой, взгромоздились на подводе и довольно улыбались, поглаживая дощатое покрытие, едва к нему прикасаясь, будто с опаской получить занозу. Николошвили закинул туда и вторую сумку с едой, оставаясь на ногах. Учёный и поэт-актуалист тоже не захотели собой утяжелять воз, и свободно отправились рядышком бодрым ходом, слегка покряхтывая. Образ этого коня, – чуда эволюции, а также любимца муз, – воображением обоих поэтов и одного учёного не мог представляться гужевым животным и вовсе не складывался с образом телеги. Даже не стоило им сомневаться, полагая происхождение его ни от кого прочего, а непременно от своего пращура Пегаса. И ни к чему путаться в доказательствах. Глянул, и понял. Авксентий же сходу смекнул. Поэт. А с поэтами тяжело не соглашаться. Напротив, поэт обязательно цитируется многими людьми, когда случается охота подтвердить мысль, внезапно посетившую умелого рассказчика на диване, или блистательного оратора за трибуной. А ведь поэты, как известно, черпают вдохновение из знаменитого источника Гиппокрена, что возник-то от удара копытом Пегаса на горе Геликон. Получается, он – символ вдохновения. Поэтический конь. Такие вот прослеживаются метафорические параллели. И ещё тот жеребец явно таинственный. А всякая таинственность всегда и непременно несёт в себе причину самого важного для жизни события, да настолько важного, что никто и никогда не догадается о его истинном происхождении. Иначе таинственность вовсе не нужна. Поэтому, и наш Пегас не зря считается не только символом вдохновения, но и символом таинственной связи всего суть живого на земле. И заметим попутно значение всякого коня. От него зависит поведение людей. Скажем, князь. Он ведь как раз конный. Предводитель. А кто не конный, тот пеший, иначе говоря, пешка, существо, подчинённое. Человек, достигший успеха, говорит: я на коне! И вспомним всадников апокалипсиса. На белом коне, рыжем, вороном и на бледном. Каков конь, таково и предназначение деятельности всадника. Один – для победы; второму дано взять мир с земли; третий – имеющий меру в руке своей; четвёртый, которому имя «смерть». Выходит, что конь вам не только транспортное средство. Кроме всадника он несёт весьма определённую символическую нагрузку…