Молчание костей - стр. 42
Я покрепче сжала зубы и напомнила себе: «Служанка не должна проявлять эмоций. Спрячь их до той поры, пока не останешься одна. Кричать и плакать будешь, когда все заснут».
А полицейский Кён как ни в чем не бывало повернулся к полицейским и спокойно произнес:
– Я слышал, госпожа Ким просто в ярости.
Полицейские не ответили: они молча смотрели на мое пропитанное стыдом лицо. Наконец старый полицейский уточнил:
– Это мать той безносой жертвы?
– Она самая. Она-то думала, что ее позовут на осмотр тела, однако протокол не был соблюден. Госпожа Ким приказала привести к ней слугу инспектора Хана для наказания. – Кён почесал подбородок, словно бы задумавшись. Как будто он был на это способен. – Поговорю, пожалуй, с инспектором Ханом. Предложу ему одну служанку, которая наверняка будет рада вновь спасти ему жизнь…
Его взгляд остановился на мне, и в голове вихрем пронеслась мысль: «Инспектор Хан в жизни не навредит мне».
– Чего это ты улыбаешься? – требовательно произнес он.
– Нэ? – я смутилась. – Я не улыбаюсь, господин.
– Нет, улыбаешься.
– Не улыбаюсь!
Он на мгновение замер, а в следующую секунду уже бросился ко мне, да так быстро, что я даже дернуться не успела. Он схватил меня за воротник и потащил, натягивая ткань на шее не хуже петли; каждый раз, спотыкаясь, я начинала задыхаться. Рывок – и я, оказавшись в воздухе, рухнула на ступеньки и покатилась вниз, во двор. Рот наполнила слюна с медным привкусом. Я потеряла всякое ощущение пространства.
– Ты кем себя возомнила, инёна? – со смертельным спокойствием проговорил Кён. Он много как называл меня в прошлом, но сукой ещё никогда. В свете горящего в котле пламени мне было видно его бледное лицо, перекошенное от убийственной ярости. – Думаешь, раз ты один раз инспектора впечатлила, то уже перестала быть рабыней?
Он двинулся ко мне, и с каждым его шагом, с каждым треском грязи под ногами я чувствовала, как у меня съеживается желудок. Внутри все сжалось в ожидании удара. Вместо этого Кён присел и вытянул шею, заглядывая мне в глаза.
– Помни свое место, – Кён ударил меня по затылку, и перед глазами заплясали белые точки. – Ты должна разносить чай. – Еще один удар. Похоже, он решил забить мне этот урок прямо в голову. – А не раскрывать преступления. – Удар. – Айгу, айгу. Только взгляни на себя. Какая гордость, какое высокомерие! – Удар. – Кем ты себя возомнила, девочка?
Я стояла на четвереньках, прерывисто дышала, и от каждого удара меня качало из стороны в сторону. Затылок горел унижением, а глаза застилали слезы, которых я прежде не знала – слезы ненависти. Будь здесь мой брат или хотя бы инспектор, они бы поставили Кёна на место. Но вокруг были только полицейские, вышедшие наружу посмотреть и позлорадствовать. Кроме меня, у меня никого больше не было.