Мои порочные звери - стр. 21
Я кошу взгляд на его член, который касается края стола. Поднимаю глаза и едва слышно спрашиваю:
— И тебя ничего не смущает?
Он разворачивается ко мне с наколотым на вилку куском мяса, который отправлят в рот. С улыбкой жует.
— А тебя?
Его плоть начинает приподниматься и наливаться кровью.
— Ротик открой, — шепчет с другой стороны Кирам, и я в ярком негодовании поворачиваю к нему лицо. Подносит кусочек мяса ко рту. — Давай, ангел мой, за Кирама.
Обескураженно размыкаю губы.
— Ты все испортил, — фыркает Варус и садится.
Дамир и Амир смеются и запивают мясо чистой водой. Весело им, а начинаю протекать крышей.
— Кусочек за Варуса, — моих губ вновь касается ломтик косули.
Я не чувствую вкуса, но послушно жую и проглатываю под желтым взором Кирама.
— За Амира.
Через секунд двадцать:
— За Дамира
Накалывает очередной кусочек мяса, и интересуется у братьев:
— За Давида ее кормить?
— А у меня другой вопрос, — Варус отставляет стакан. — Он вернется? Или мы его теперь увидим только через месяц?
— Я думаю, что Мину сегодня пробурят по самое не хочу, — Дамир чешет кадык.
— Давай за Мину, — Кирам подносит к губам очередной кусочек, и его глаз вспыхивают ехидством. — Поддержим ее хоть немного. Давид ее не пожалеет. Он на грани
А я в ответ стискиваю зубы. Не буду я жевать мясо за то, что сегодня незнакомая мне девица окажется под разъяренным Давидом.
— Ну, как хочешь, — Кирам отправляет в рот мясо, а через секунду, когда я расслабляю челюсти, въедается в мои губы, языком проталкивая за зубы пряный кусочек.
Резко отпрянув, зажимает рот и шепчет, вглядываясь в глаза:
— Жуй и глотай. За Мину, Аниса. Где твоя женская солидарность?
И я подчиняюсь со слезами на глазах. За что? Сидели бы и кормили лучше Кияма, чтобы он понял: нельзя соблазнять чужих сестер.
— Отвратительно, Ани, — Амир отбрасывает вилку.
— Соглашусь, — Дамир кривится и отставляет стакан.
— Если я и готов кормить кого-то, то только тебя, моя радость, — Кирам ласково улыбается. — Ну, что ты? Не плачь, крошка.
Откладывает вилку и промакивает мои щеки от слез, улыбаясь с притворной нежносностью, от которой я жалобно всхлипываю. Откидывает салфетку и невесомо касается влажных скул губами. Я не сопротивляюсь, и сердце предательски учащает бег.
— Что творит, а? — Цыкает Амир.
Медленно оголяет плечи, раскрывает мою тогу из шторы и смахивает прилипшую травинку под ключицей.
— Тебе не помешают водные процедуры, — пробегает пальцами по бурому пятну грязи на левой груди. — Наш ангел испачкался, когда падал с небес.