Мои нереальные парни - стр. 12
– А документы?
– Все важное у меня в архиве. Кроме того, кучу вещей можно выбросить.
– И все-таки я бы их просмотрела, если не возражаешь, – выпрашивала я, словно капризный ребенок. – Вдруг они ему нужны? Или понадобятся нам, позже, чтобы освежить его память и напомнить о…
– Конечно, конечно, – сдалась она, отпивая смузи и недовольно раздувая ноздри. – Все наверху в нескольких стопках, ты увидишь на лестничной площадке.
– Хорошо, спасибо. – Я слегка улыбнулась в знак примирения, сделала глубокий, но невидимый йоговский вдох и спросила: – Какие еще новости?
– Вроде бы никаких… Ах да, я решила изменить имя.
– Что? Зачем?
– Мне никогда не нравилось имя Нэнси, оно слишком старомодное.
– Немного странно менять его сейчас, не находишь? Все уже знают тебя как Нэнси, новое имя не приживется.
– Хочешь сказать, я для этого слишком стара?
– Нет. Просто, по-моему, эксперименты с именем уместнее в средней школе, а не после пятидесяти.
– Ну а я решила поменять его сейчас, и точка. Я все разузнала – тут нет ничего сложного.
– И какое имя ты хочешь взять?
– Мэнди.
– Мэнди?
– Мэнди.
Я сделала еще один глубокий йоговский вдох.
– Разве Мэнди не из той же оперы, что и Нэнси? Они ведь даже рифмуются.
– Нет.
– Да, это называется «ассонанс».
– Я ждала чего-то подобного. Вечно ты найдешь способ меня упрекнуть. Не понимаю, почему тебя это так заботит, я всего лишь хочу любить свое имя.
– Мам! – взмолилась я. – Никто тебя не упрекает. Просто эта новость – как гром среди ясного неба.
– Вовсе нет, я всегда говорила, что мне нравится имя Мэнди! Я всегда считала его стильным и забавным.
– Ладно, ты права, оно стильное и забавное, но подумай вот о чем… – Я понизила голос: – Возможно, сейчас не самое подходящее время забивать папе голову тем, что его жена через тридцать пять лет совместной жизни взяла другое имя.
– Не говори глупостей, все куда проще, – отрезала она. – Ни к чему раздувать из мухи слона.
– Он не поймет…
– Я не могу сейчас об этом говорить. Иду с Глорией на виньяса-флоу йогу.
– Ты не останешься? Я приехала с вами пообедать.
– В доме полно еды. В конце концов, ты повариха. Вернусь через несколько часов, – сказала она, беря ключи.
Я пошла к отцу, все еще увлеченному газетой.
– Пап?
– Да, Би? – произнес он, поворачивая голову.
При упоминании папой моего детского прозвища я ощутила волну облегчения. Как и у всех удачных прозвищ, у него имелось множество бессмысленных и затейливых версий: изначальное «Нина-Бина» превратилось в «мистера Бина», «Бамбини», «Бинибина» и, наконец, просто в «Би».
– Мама ушла, так что я приготовлю нам обед. Как насчет фриттаты?