Мои девять жизней - стр. 36

– Так она, что… – я сел, – тут, что ли?

– Ну да, а куда ей еще деваться? Но я ее не видел, из дома почти не выходит. Да и из деревни никто к ним не ходит, – сказал Валерик и назидательно добавил, – говорил же тебе, испорченная она.

Я вскочил со сжатыми кулаками.

– Я сейчас этот магнитофон об твою башку разобью!

Он посмотрел на меня и испуганно обнял кассетник.

– Да будет тебе! Ну хорошо, извини, – пробормотал он, – такой же псих остался, не вырос вообще.

Я сел обратно, глядя в пустоту. Потом мне стало так нестерпимо жаль ее, что из глаза предательски выкатилась слезинка. Валерик удивленно хмыкнул, затем подсел ближе и неловко одной рукой обнял меня.

– Знаешь, я ее как-то встретил в деревне после того, как тебя увезли. Спрашивала про тебя. – Он помолчал. – Грустная была.

Я встал, похлопал его по плечу и вышел из дома. На улице я разревелся по-настоящему. Шагал по какой-то улочке и руками, а затем рубашкой вытирал лицо. Я дошел до родника, умылся и выпил холодной воды, потом отошел к церкви и сел на камень, хорошо прогретый солнцем. Вечерело, день стихал, у родника никого не было. Бродячая белая собака напилась из ручья, вытекающего из родника, и подошла ко мне. Выгнув спину, она потянулась и улеглась возле моих ног. Слушая журчание ручья и затихающие деревенские звуки, я гладил собаку и постепенно успокоился. Я достал медальон из кармана брюк. Мне показалось, что у ангела с закрытыми глазами особенно печальное лицо, я вздохнул и прижал монетку к губам.

Потом сунул медальон в карман, встал и зашагал прямо к дому под горой. Белая собака встала и пошла за мной.

Этот сон снился мне уже регулярно, а виноват был, конечно же, папа. Вернее, все эти его рассказы про тяжелое послевоенное детство, когда у детей почти не было игрушек, а про велосипеды и думать было нечего. Так вот, папа рассказывал про сны, где ему каким то образом достается новенький велосипед. Или он его находит где то на пустыре, или кто то дарит, неважно. Важно было то, что утром он просыпается, а велосипеда, естественно, нет. И он придумал, что велосипед нужно привязывать к кровати, чтобы он никуда поутру не делся. Но этот метод не срабатывал, и я всегда думал, что папа что то делал не то в своих снах, не мог толком распорядиться полученным велосипедом.

Папин сон как будто по наследству перешел ко мне после того, как неделей ранее я научился кататься на велосипеде и буквально заболел им. Велосипед был уже видавший виды, голубого цвета, и назывался «Школьник». Принадлежал он моему двоюродному брату, Сарику, который был на два года старше меня. Мы с самого раннего детства проводили с ним много времени, к Сарику я был привязан и любил его, несмотря на то, что в последнее время он считал, что вырос и старался держать меня подальше от своих игр, забав и дружков. Мы всей семьей были у них в гостях на дне рождения тети, и когда уже близился конец застолья, взрослые стали выгонять нас на улицу, чтобы мы не мешали их разговорам.