Мои девять жизней - стр. 3
– Эй! Ну ка иди сюда.
Я остановился, поднял голову и посмотрел налево. На косогоре сидели несколько взрослых мальчишек, играющих в карты. Я их сразу узнал, они всегда ходили кучкой и не пользовались хорошей славой, поэтому другие ребята во дворе всегда старались обходить их стороной. Душа у меня моментально ушла в пятки. Я с тоской посмотрел вперед, понимая, что не успею добежать до улицы, где есть люди, – меня обязательно догонят, и тогда будет еще хуже. Лучше бы я повернул налево – так было бы чуть дольше идти, так как наш подъезд был первый, зато я бы не наткнулся на них.
– Чего стоишь? Залазь сюда!
Ко мне обращался самый высокий из них, сутуловатый парень с черными нечесаными волосами. Остальные перестали играть и тоже уставились на меня. Я вскарабкался на кладку, предварительно положив туда футляр со скрипкой, затем отряхнул штаны и начал подниматься к ним.
– А чего это ты там оставил внизу? Тащи сюда.
Мне пришлось вернуться за футляром.
– Что там у тебя? Ну ка, показывай!
Только я успел произнести «скрипка», как сидевший мальчишка с прыщавым лицом ловко вскочил на ноги, сделал шаг ко мне и двумя пальцами ухватился за бабочку на шее. Мама перед уроком одевала меня в белую рубашку и подвязывала эту черную бабочку на резинке. Прыщавый сильно оттянул бабочку и, когда отпустил, та больно ударила мне по шее. Естественно, все стали громко ржать. У меня от боли тут же выступили слезы, и я стал часто моргать, чтобы они не заметили их. Мой обидчик захотел повторить фокус, но я оттолкнул его руку, осознавая, что ничем хорошим это не закончится. Прыщавый сжал рот и сузил глаза, но тут вмешался сутулый, видимо, он был у них за главного:
– Не трогай его, садись. Пусть лучше сыграет для нас. Давай, маэстро, сбацай нам концерт!
Делать было нечего, я опустился на корточки, расчехлил футляр и взял скрипку со смычком, но подушечку не стал доставать. Я ее и в классе то стеснялся привязывать; белую в черный горошек подушечку сшила мама и считала ее очень элегантной.
– Я пока не умею играть, только учусь, – пробормотал я.
– Ну хоть что то умеешь? – спросил прыщавый, а еще кто то добавил: – Бабочку нацепил, а сам не умеешь играть? Давай быстрее, пока я этой скрипкой по башке тебе не врезал!
Я вздохнул и начал играть гамму, единственное, чему мы пока выучились. Сутулый сунул тростинку в рот и разлегся на траве, слушая с закрытыми глазами. Я повторял гамму снова и снова, пока все вслед за прыщавым не начали свистеть, а сутулый сел и поаплодировал. Свист прекратился.
– Ни фига в музыке не понимаете! – сутулый выплюнул травинку изо рта. – Ну, на сегодня хватит, молодец, можешь идти.