Могильный улей - стр. 13

Мое сердцебиение не участилось, но я чувствовал пульсацию крови в венах, на шее и запястьях. Волоски на затылке у меня ощетинились и стали дыбом. Но вдруг все мои глобальные планы по побегу из этого склепа рухнули, или, я бы сказал, приказали долго жить, но это не столь важно, называйте как хотите. Я услыхал звук мотора. Он с каждой секундой нарастал и нарастал, становился все громче и громче. Я толкнул ручку арочного окна и закрыл его, а сам размахивая руками в стороны упал на спину, мои больные стопы ног уперлись в ляжки. Началась невыносимая боль, на одной сапог натянулся, как пружина, а на второй ноге брусок почти сплющил икру. Но я успел быстро перевернуться на живот. Обе мои ноги сразу выпрямились, и боль стихла. Я пополз к себе в комнату. Но сначала я слегка подогнул ноги в коленях и начал так же, как паук ползет по паутине, ползти по полу. В этот раз я двигался не как черепаха, а значительно быстрее. Мне потребовалось десять минут, чтобы заползти в свою комнату.

Как только я в нее заполз, то я услышал, как повернулся ключ в замочной скважине. Он повернулся вправо четыре раза, а затем дверь распахнулась. Я прикрыл за собой дверь, но оставил маленькую щелку, чтобы можно было наблюдать. На порог дома зашла она, но в этот раз на ней был совсем другая одежда. Она была в черном кожаном плаще, черных кожаных джинсах, в резиновых сапогах. Причем я прищурился и смог разглядеть, что носы этих сапог были испачканы влажной, сырой глиной. На плече она несла закрытый спальный мешок, и хоть ее взгляда я не видел, потому что на ее голове был надет черный капюшон, я могу сказать, что в мешке был какой-то труп или живой человек. Мешок свисал, как коромысло, с ее плеч. На ее правой ладони была надета окровавленная белая перчатка. Я, прищурившись, углядел, что сгустки свежих капель крови капали с ее пальцев.