Могильный улей - стр. 10

– И это только начало, мой дорогой, – она это сообщила с улыбкой на лице.

А затем она ушла, я видел, что молот она тоже забрала с собой. Я вцепился обеими горячими от пота кистями рук в матрас, а зубами впился в кончик одеяла. Я этим самым хотел заглушить боль, но боль не утихала. И не прошло и десяти минут, как вернулась Татьяна Муравьева. Она откинула одеяло и воткнула в мое плечо иглу, а затем выпустила в меня из шприца все содержимое.

– Сладких снов, малыш!

Это последнее, что я услышал.

И после мои глаза начали автоматически закрываться, может, боль и усиливалась, но тяга к сну была сильнее ее. И в конечном итоге сон победил невыносимую боль в ногах.

Я очнулся рано утром. За окном светало. Боль в ногах давала о себе знать, но была терпима. Я пошевелил правой ногой и, на мой взгляд, сделал самую большую ошибку, потому что боль усилилась, мои мышцы около таза задрожали, как чересчур туго натянутые струны какой-то адской арфы. Но мои уши привлек другой звук, и я решил прислушаться. Я услышал, как двигатель автомобиля издал несколько хлопков и заработал нормально. Затем громко захрустел снег под шинами. После я услышал звук мотора, похожий на резкий рев медведя. Постепенно звук мотора удалялся, он становился похожим на тихий храп, а потом на жужжание пчелы и спустя пять минут пропал.

– Есть кто живой? – крикнул я.

Хотя скорее не крикнул, а во все свое воспаленное, красное горло захрипел.

– Эй, старая карга! – Я решил ее подразнить. – Дай мне воды!

Но в ответ я не услышал ни слова. Лишь только где-то за стеной около моей двери послышался звон часов. Боль в моем горле меня сковывала, как тиски сжимают металл. Я откинул одеяло и обалдел: на моих ногах не было кандалов, они были абсолютно свободны. Но толку от них было, как от козла молока, потому что я хотел ими пошевелить, но они были мертвы. Левая ступня у меня свисала, и я видел, как мои сухожилия были порваны, и кость изнутри была сломана, стопу держала лишь кожа. А вот с правой голенью, я думаю, будут осложнения: она почернела и выглядела как жженый пергамент. В районе удара появился огромный синяк.

Я решил встать, но как это сделать, я пока не знал. Ну, ничего, тяжело в учении, но легко в бою, часто повторял мой отец. Я уперся руками в матрас и приподнял свое беспомощное тело. Матрас вмялся вниз, затем я опустил одну руку вниз и коснулся холодного пола. Дрожь охватила мою руку и чуть не заморозила, по руке пошли мурашки. От этого я передернул плечами, затем я опустил вторую руку и кистью коснулся пола. После я переставил левую кисть вперед, а затем правую вперед. Мой таз начал плавно скользить по матрасу, а за ним ползли безжизненные, не подающие надежды ноги. Я начал двигаться вперед, и тут мои ноги скатились с матраса и упали на пол. Боль вернулась. Левая стопа заныла. Ощущение было у меня такое, что мне делали операцию по ампутированию ноги без наркоза. Затем я перевернулся на живот и начал ползти. Если взглянуть на эту картину, то я напоминал бы ползущего вояку, но у меня все было намного хуже. Я протянул правую руку вперед, напряг ее, да с такой силой, что мои вены напряглись. Затем я решил потянуть свое тело, это было нелегко. Я тянул его очень сильно, спустя пять минут на моем лбу скопился пот, он начал каплями капать на пол. Напряженная рука тоже вспотела. После долгих мучений я подвинул свое тело на три сантиметра. Я выпрямил левую руку, схватился за половую доску и начал снова тянуть себя вперед. В этот раз все было еще хуже, потная левая кисть то и дело скользила по полу, как скользят фигуристы на коньках на льду. Но я упорно продолжал двигаться.