Моё Пламя - стр. 7
Крат вцепился ручищами в плечи и встряхнул, словно мешок, почти сползшую на пол от скрутившей боли после ударов меня, заставляя стоять на ногах. И как-то по-детски обиженно сопя, утер кровь с разбитых ударом моего затылка носа и губ, потащил на выход. При этом запрокинув за волосы до хруста мою голову, и держа за волосы одной рукой, а другой за заломленные назад скрученные руки. Ярость внутри всё ещё клокочет и беспомощность невыносима.
– Сдохнешь, ущербное подобие мужчины! – шиплю разбитыми губами, – Все сдохните! – Моя бессильная злоба приносит лишь удар по ребрам от долговязого крысеныша, но я успеваю увидеть страх в глазах палачей.
В голове всё плыло, но я даже радовалось этому – когда так плохо, то и умирать уже не настолько страшно. Каждый шаг – словно тело крутят в мясорубке. И вправду ведь твари били на совесть. Только это лишь начало.
Яркий свет лупит по глазам и мои волосы наконец отпускают. Тычки в спину и гул толпы. Делаю усилие, чтобы оглядеться, превозмогая слабость. Злость, что только что кипела, подбивая на подвиги, отступала, возвращая мою привычную рассудительность.
Мысль о странности перепадов настроения и скачках несвойственных мне эмоций, мелькнула фоном, но была вытеснена настойчивой реальностью.
Здание в котором меня держали, оказалось двухэтажным срубом с покатой крышей, крытой черепицей. Рассмотреть это мне удалось лишь мельком, но то, что окна частично прикрыты ставнями, а остальные закованы решетками, я увидела.
А под ногами дорога, утоптанная ногами и копытами лошадей и каких-то парнокопытных, судя по следам. Солнышко светит, где-то сверху громко каркает ворона, если я не ошибаюсь, и в этом мире именно эти птицы издают такие звуки. Большая лужа сбоку, колючий неказистый куст...
– Проклятая ведьма!
– Сжечь...Сжечь!!!
А вот и толпа добрых селян.
В другое время я бы непременно порассматривала с любопытством аборигенов, архитектуру и прочие туристические прелести. Но, когда удается сдерживать беснующуюся толпу лишь усилием ещё примерно десятка условных Кратов и Лариков, то как-то не до достопримечательностей.
Да, собственно, и смотреть-то особо не на что. Разве что на помост впереди, видимо, специально для меня и выстроенный, судя по целому стогу вязанок хвороста, что возвышаются рядом. А ещё одинокий столб по центру, к которому под всё набирающие обороты выкриков меня и тащат.
После бурного сопротивления последовала предсказуемая апатия, а сильная боль в ребрах не давала сосредоточиться на осознании грядущего.
Перебираю ногами, больше не глядя по сторонам. Не хочу, чтобы меня волокли по земле на казнь, выворачивая суставы. Нет, петь «Орленок, Орленок!» не стану – зрители не поймут, менталитет не соответствует. Но и умирать на коленях гордость не позволит. Гордость – последнее прибежище достоинства, его я растоптать не позволю.