Моё Пламя - стр. 6
Сейчас я недобро исподлобья взирала на приближающиеся неприятности, сложив губы в презрительную ухмылку, похожую скорее на оскал. Короче, храбрилась как могла, и всячески давала понять, что просто так они меня отсюда не вытащат, благо сами напоили каким-то варевом, что вылечило тело. По крайней мере, чувствовала я себя здоровой. От понимания неизбежной смерти, внутри поднималась темная муть и желание хотя бы ранить напоследок врагов, чтобы не ушли безнаказанными, буквально начало печь доселе вовсе не кровожадную меня. Как говорится, если незаслуженно обвинили, так пойди и заслужи!
Кажется, до длинного начал доходить просчет с моим несвоевременным выздоровлением – стоило меня «оживить» перед самой казнью, ведь ещё долго была вялой. Он смачно сплюнул и заковыристо выругавшись, при этом помянув всех ведьм, их матерей (кстати, а те что, не ведьмы?), неких «ублюдочных колдунов» и, конечно же, снова пообещав, что если буду брыкаться, то сдохну изуродованной, храбро шагнул за спины своих подручных.
– Ну, милый, мне-то уже ничто не поможет, по твоим же уверениям, а я уж постараюсь, чтобы вы меня запомнили на всю оставшуюся, – довольно убедительно врала я. Хотя сейчас и вправду во мне ярилось что-то недоброе. В висках стучала кровь, адреналин зашкаливало, а мышцы напряглись, словно готовые лопнуть от натуги.
То, что происходило дальше, я с трудом берусь описать. Дылда взвизгнул:
– Хватай ее!
Ко мне бросился Крат и второй здоровяк. Вот только в меня словно бес вселился. Тело действовало самостоятельно и связанные руки и ноги, как я подозреваю, единственное, что мне помешало если не расправиться, то уж точно раскидать и сбежать. Потому что та извивающаяся кошка, что лягалась, рычала и кусалась – это была точно не я, как и навыки боя, которых у Маши Искровой отродясь не водилось.
Ну да, билась за свою шкуру, вероятно, ведьма, тело которой я заняла, вот только удары и боль получала именно я, и кровь, и синяки тоже ощущались очень даже моими. Вскоре моя тушка оказалась примерно в том же полубессознательном состоянии, что и в момент пробуждения в этой камере.
Радовало только то, что мои мучители и сами не отделались легким испугом, а вот то, что длинный гад отсиделся в углу – огорчало несправедливостью. Потому что желание откусить ему нос или ухо, мое мстительное второе «я» жаждало на каком-то подсознательном уровне.
– Тащите её! Хорошо отделали стерву, – радостно вещал осмелевший от вида сломленного сопротивления предмет моих коварных дум, – Керз не будет рад, но да делать нечего!