Многоточия - стр. 2
– Как раз собиралась, – соврала она.
– Ну слава богу, что все благополучно. Мы тебя ждем к себе. Слышишь?
– Ага.
В трубке раздались звонкие чмоки, и связь оборвалась.
Несколько секунд Юла смотрела на экран телефона. Московскую симку она оставила бабушке, а сам аппарат забрала с собой. Заставка на нем за последние полгода несколько раз менялась: от котиков до панорамы океанского побережья, но рано или поздно все равно возвращалась к черно-белой фотографии: московский тротуар и лужа в форме кляксы, кра́я которой касается носок кеда. Волков не позировал, нет – просто стоял и о чем-то говорил с Мокровой в тот момент, когда Юла сфотографировала лужу. Кед оказался в кадре случайно. Как и все, что делал Волков.
Юла открыла переписку с бабушкой.
«Ба, я в Москве».
Сообщение было прочитано тут же, а спустя полминуты прилетело голосовое: «Девочка моя, с возвращением. Как получишь багаж – звони».
– Ну ба-а-а, – протянула Юла, как будто бабушка могла слышать. – Ну зачем?
Но улыбка сама собой появилась на лице и так и не сходила до того момента, пока она не получила багаж и не прошла через зеленый коридор.
Конечно, бабушка была там: стояла в элегантной шляпке и ярко-желтом пальто. И была такой родной, что у Юлы защипало в носу.
Бабушка была главной причиной ее возвращения в Москву. Потому что, если в мире есть человек, которому ты нужен, ради него стоит приезжать в нелюбимый город. Город вообще не важен.
– Быть такой загорелой в апреле просто неприлично, – с притворной строгостью сказала бабушка, раскрывая объятия.
– Быть такой яркой – тоже, – улыбнулась в ответ Юла и обняла бабулю.
И вот эта минута определенно стоила девятнадцатичасового перелета.
– Отцу написала? – как бы невзначай спросила бабушка.
– Не-а, – пожала плечами Юла и улыбнулась шире, когда поняла, что воспитывать ее не будут.
– Сначала ресторан или домой?
– Ресторан, ба. Всегда сначала ресторан. Здравствуйте, Петр Сергеевич!
– Здравствуйте, Юля. С возвращением!
Водитель приветливо улыбнулся и, забрав у нее два тяжелых чемодана, покатил их к выходу.
– Петр, мы в ресторан!
– Услышал, Жанна Эдуардовна.
– Соскучилась по Москве? – спросила бабушка, беря Юлу под руку и степенно ведя к выходу.
– Не-а, – честно ответила девушка, стараясь смотреть исключительно в спину Петра Сергеевича, чтобы не видеть чужих липких взглядов.
«Все дело в бабушкином ярко-желтом пальто. Это оно привлекает такое внимание. Все дело в пальто!» – повторяла про себя Юла, но мантра помогала плохо. И зачем она только сюда вернулась?
Стоило им войти в бабушкин любимый ресторан на Тверской, как там тут же началась степенная суета. По-другому охарактеризовать происходящее было невозможно. Разумеется, поздороваться с бабулей вышел сам хозяин. Разумеется, она справилась о том, как дела у его супруги, и передала привет шеф-повару. Разумеется, когда девушка-метрдотель приняла ее желтое пальто, бабушка сказала: «Ах, милочка, какой у вас прелестный цвет волос». Через несколько минут оказалось, что у гардероба собрались метрдотель, хозяин ресторана, выглянувший поздороваться шеф-повар и пара не занятых работой официантов. Звучали приветствия, улыбки, сетования на то, что такая дорогая гостья в последнее время заходит уже не так часто… Вся эта суета, достигая бабули, будто замедлялась, растягивалась во времени, и центром всего становилась она – блистательная Жанна Шилова. Да, она не выходила на сцену уже много лет, но жила так, будто свет рампы везде ее сопровождал.