Многоножка - стр. 25
– Не-е-ет, – Тамара покачала головой, – она просто очень любит прыгать, вот и… допрыгалась. Я решила ей помочь, потому что здесь было недалеко…
– Я Ксюха! Извиняй, если что не так! – и Ксюха приветственно вскинула руку, а затем не выдержала и тихонько прыснула: – У-ху-ху…
– Константин Львович, – сухо сказал Костя, вешая пальто на крючок.
То есть, могло показаться, что он сказал это сухо. Тамара-то знала, что он снова показушничает – потому что точно таким же тоном, как сейчас представился, он когда-то называл Нюру «детерминированной личностью». Только Ксюха-то не была с ним знакома…
– Кстати, – сказала Тамара ей, – а ты к нам вступить не хочешь? Мы людей набираем…
– Чё, серьёзно? Блин, не знаю даже. Из меня не актёр, а трепло, а так – было бы клёво, – Ксюха почесала затылок, – а ещё учусь я – ну жесть, как плохо! Всему. Всё, что умею – это, блин, прыгать и… Ой, чуваки, а можно мне вам будет всякие реквизиты мутить? Декорации, всё такое. Я это дело люблю.
Тамара вопросительно глянула на Костю. Тот, заинтересовавшись, подошёл к ним. Высокий, как дядя Стёпа, одетый в полосатую рубашку с коротким рукавом и джинсы. В «Стаккато» он также обувался в специальные шлёпанцы, служащие ему здесь сменкой.
– Ты немного неправильно понимаешь суть, – сказал он, – но люди вроде тебя нам и правда нужны. Оставайся, и научишься не только «реквизиты мутить»… И плата относительно невысокая.
Тамара с опаской посмотрела на него: как же она научится, если пока что учить нас вообще некому?!
Встретившись с ней глазами, Костя для чего-то ей подмигнул.
Будни Тамары полетели кувырком, но та была и не против, – потому что возражать ей было попросту некогда.
С утра подняться, протереть глаза, выпросить у родителей денег на проезд. Все пять-шесть уроков первой смены просидеть в предвкушении, а после них, пересиливая больные и недвигучие (Тамара сама придумала это слово) ноги, поспешить на остановку. Она не могла бегать, ей сложно было передвигаться быстро, даже сидение на уроках порой утомляло сильнее ходьбы – но ноги это будто бы совершенно не волновало. Всё Тамарино существо после уроков вспыхивало, начинало двигаться и стремиться в «Стаккато», и стремилось оно настолько неудержимо, что его не волновало ни присутствие Стикера, ни больные ноги.
И Тамару это сперва не просто радовало, а наполняло радостью. Потому что у неё, вечной хромоножки, в последние годы не способной ходить без трости, как будто бы выросли крылья, появились суперсилы – и при этом без какого-то дорогого лечения, без сложных операций или каких-нибудь обезболивающих. Она даже перестала жалеть о том, что её не взяли в школьный театральный кружок – потому что «Стаккато», хоть и находился на другом конце города, хоть и был на грани закрытия, но всё равно был гораздо лучше.