Мизеус - стр. 9
– Нет устриц? – бестолково переспросила Анна и подняла на него свои огромные, полные изумления глаза.
– Знаю, звучит, как ужасный кошмар. Но что делать? Непредвиденные обстоятельства. Но вместо устриц лосось на гриле.
Анна задумчиво посмотрела в потолок и после идеально выдержанной паузы меланхолично произнесла:
– Устрицы кончились и жизнь тоже кончается.
– Жизнь продолжается, но без устриц, а завтра будут и они…
– Это предвестие. Недолго музыка играла…
– Не драматизируй…
– Конец безмятежности, конец счастью.
– Я велю принести вина, пока ты раздумываешь…
– Я не раздумываю. Я уже все поняла. Это конец.
– Может вишневицы?
– Разумеется! Разве ты не видишь, в каком я состоянии?
Григорий подал знак официанту.
– А покушать?
– Теперь все равно. Но рыбу я не буду.
– Šunka a fazole?
– Сначала гробы. Потом – «у нас хорошие новости». Потом трам-пам-пам…и в результате с планеты исчезли устрицы.
– Про гробы и устрицы я понял. А что за хорошие новости?
– В один прекрасный день мы все умрем.
Появился парнишка-официант с бутылкой чешской вишневицы.
Анна наблюдала, как Григорий твердой рукой наполняет бокал, и вид этой крепкой руки на мгновение пробудил в ней воспоминание о тех приятных ощущениях, которые эта мужская рука когда-то дарила ей.
Может, вернуть его? Анна представила, что было бы, если бы Мельников стал ее мужем. Уж наверное, поговорил бы с Максом и вправил ему мозги. Гриша был мужик что надо, с характером.
Надо сказать, что прежнее замужество Анны безоблачным не было. Смерть мужа хотя и явилась для нее страшным ударом, но, когда прошло время, она с горьким и стыдливым удивлением констатировала, что стала гораздо счастливее, когда перестала зависеть от его упрямого и придирчивого характера. Однако что-то в ней надломилось. Появились панические атаки. Месяцы активности сменялись периодами упадка сил и тревожного ожидания грядущих жизненных катастроф. Но вот сын встал на ноги, приступы паники стали редкостью, и Анна расцвела. Воздух провинциальной безмятежности наполнил тренированные пением и духовыми легкие, во взгляде Анны заиграло выражение насмешливого пренебрежения суетой, в словах появилась снисходительная веселость, можно сказать, в жизни учительницы музыки наступила пора умиротворения.
В Григории Анна разглядела патриархальные черты покойного мужа. Кроме того, Мельников стал назойлив, его было много. Он строчил сообщения, встречал с работы, а эти его бесконечные расспросы по вечерам. Ей хватало своего страха перед жизнью, у нее не было сил переносить рядом чужую тревогу. Она была уверена, что вот-вот привяжется к Мельникову, а может даже влюбится в него, как это бывало раза два или три после близости с мужчиной, который ей нравился. А когда этого не случилось, испытала облегчение.